Хроника взятия Сеуты (ДП)
Шрифт:
И магистр произнес там проповедь со многими авторитетами Святого Писания, одобряя великую службу, что была оказана Господу Богу в том деянии, говоря, что все могли с полным правом утверждать свой предмет (todos poderiam direitamente dizer o seu tema), ss. [scilicet, «а именно»], что в Сеуте была вся слава и почет.
— Слава добывается многими способами, — сказал он, — поскольку каждый, обретая вещь, в счастье [обладания] коей зрит свою цель, то естественным образом представляется ему, что она имеет совершенство славы; однако, говоря прямо, в двух лишь вещах пребывает совершенство славы, ss., в блаженстве, что относится к душе, каковая над всеми прочими вещами есть совершенство, во-вторых же слава есть почесть сего мира, коей люди достигают (percalcam), обретая чрез практику какой-либо добродетели победу в каком-нибудь деле, производимым или совершаемым с целью какого-либо добра. И дабы быть такою, какою должна, всегда надлежит ей стремиться сослужить службу Богу, без чего ни одну вещь не должны мы почитать доброй; ибо древние философы, хоть и были язычниками (pero que gentios fossem), многими манерами рассуждая о славе, сказали, что одною из вещей, за кои человек в сем мире получает славу величайшую, есть та, когда прочие дивятся его доблестям и добродетелям, почитая достойным великой почести. Также и автор «Правления государей» (regimento dos principes) [399]
399
Примеч. перев. Жиль (Эгидий) Римский; см. прим. 7 к гл. XXI.
— Взгляните же теперь, достаточная ли то слава для Короля, нашего сеньора, и для всех вас, прочих, его слуг и земляков, зреть ныне силою ваших трудов воздвижение дома в честь и славу нашего Господа Бога. Ибо хотя вы и не воздвигали вновь для него стен, гораздо большая заслуга есть то, что вы отняли его из-под власти неверных, под коею он первоначально служил для для дурных и мерзких жертв, по примеру того Господа, что поверг столы меновщиков (cambadores), тех же, кто продавал голубей, изгнал бичом вон из Своего святого храма [400] , показав нам, что мы должны трудиться изо всех наших сил, дабы святые Его дома не были оскверняемы никакою дурною жертвой, и не только те, что принадлежат нашему закону, но и все прочие, где неверные творят свои жертвы, должны мы разрушать или превращать в монастыри и церкви, если вполне можем то содеять, и в том явим мы знак истинных служителей Христа. Поскольку Мосену (Mousem) [Моисею], каковой был человеком, коего Он очень любил, приказал Он, первоначально в старом [ветхозаветном] законе, чтобы тот сделал святилище, кое было как шатер, в коем творили сыны Израилевы молитву и жертву Богу; и затем царь Соломон по примеру того выстроил храм Иерусалимский, каковой, кроме того, стал первым молитвенным домом, что был у Иудеев; и с тех пор и впредь имели они обыкновение воздвигать дома, называемые синагогами, в коих молились и творили свои жертвы. И, кроме того, христиане в новом [новозаветном] законе выстроили церкви по примеру храма, в коих чистым образом творили истинную жертву нашему Господу Иисусу Христу, и молились Богу, и просили Его милости и чтобы Он простил им их грехи. И вот теперь возвели вы истинный храм и истинный дом нашему Господу, в каковом деле вы послужили Ему двумя путями. Первый — постольку выдворили из сего города злых неверных и лишили их владения их храмами, каковые суть их мечети, второй же — поскольку превратили тот же самый дом в храм истинный, каковой есть церковь нашего Господа.
400
Примеч. перев. Меновщики денег и торговцы голубями в известном евангельском эпизоде с изгнанием торгующих из храма упомянуты тремя евангелистами: Матфеем (Мф., 21, 12), Марком (Мк., 11, 15) и Иоанном (Ин. 2, 14-16).
— И еще, размышляя относительно сего, я нахожу, что с [самого] основания сего города имел наш Господь Бог постановленным поместить сюда главу Церкви всей земли Африканской, поскольку двумя манерами содержится в имени сего города истинная сущность нашего Господа Бога. Первая — поскольку Его имя содержит в себе три слога, кои представляют, как наш Господь Бог, в тройственном лице, имеет сущность Свою вписанною в круг, коего центр, как говорит Гермас [401] , есть во всяком месте, окружность же — нигде. И посему суть три триединства (ternarios) в общей универсальности мира, до конца полные во вращении (compridos de todo em circulacao). Глубокий философский теолог великий Альберт [402] в первой главе небесной иерархии (celestial gerarquia) указывает три степени понимания, чрез кои надлежит познавать Бога. Вторая манера есть та, что в имени сего города содержится пять букв, представляющих пять ран, коими наш Господь Иисус Христос искупил род человеческий. Так что немалая слава есть Сеута, коли уж имя ее несет в себе такие смыслы.
401
Примеч. перев. Т. е. Герма (Ерма), автор «Пастыря» («Пастыря Гермы») — новозаветного апокрифа, традиционного датируемого II в. Хотя это сочинение пользовалось большими авторитетом, но так и не было включено Церковью в канон священных книг.
402
Речь идет об учителе Церкви св. Альберте Великом — великом философе и теологе, учителе св. Фомы Аквинского, епископе Ратисбонском (Регенсбургском). (Комм. перев. Альберт Великий (граф Альберт фон Больштедт) (лат. Albertus Magnus, ок. 1193-1280) — средневековый немецкий философ, теолог, ученый, видный представитель схоластики. Монах-доминиканец, епископ Регенсбургский в 1260-63. Признан Католической церковью одним из 37 Учителей Церкви. Первый крупный христианский аристотелик, начал перестройку и энциклопедическую систематизацию католического богословия на базе аристотелизма, завершенную его учеником Фомой Аквинским. Преподавал в Кельне и Париже. При жизни носил почетное звание Doctor universalis, а также Doctor expertus, в последние годы получил прозвание Magnus (Великий). Обладал обширными знаниями, способствовал развитию науки, резко отграничив ее от теологии, считая методом научного исследования наблюдение, автор трактатов о минералах, растениях, животных и др.).
— Вы также обрели вторую манеру славы, каковая есть почесть сего мира, чье совершенство пребывает в том декоруме (decorum) [403] , каковой греки называли prepain, что на нашем непосредственном языке означает «красота дел» (fremosura das obras). Поистине, достаточна прекрасно есть дело, чье имя во все времена будет великим, — захватить таким образом подобный город в столь краткий промежуток [времени] и столь далеко от нашей земли, и для надгробных плит ваших могил останутся такие слова, коих многие, быть может, желали бы. И авторы историй не смогут обойти молчанием величие подобного деяния, ибо воистину немалою славою будет для вас, когда помыслите вы, что после ваших дней ваше имя и слава ваших деяний [пребудут] в присутствии всех живых, и не только среди людей нашего поколения, но по всем частям света разнесется ваша слава, ибо так же, как до вас донесли деяния,
403
Примеч. перев. Здесь: достоинство (лат.).
И на том положил магистр конец своей проповеди. Да не найдется, однако, кого-нибудь с таким простым разумением, кто подумает, будто сие есть собственно содержание той проповеди, ибо добро будет знать, что нет ни одного человека, сколь бы сведущим он ни был, что мог бы собрать [воедино] все слова одной проповеди, тем более когда минуло столько времени, как мы уже сказали; мы взяли, таким образом, лишь некоторые вещи, кои смогли добыть, дабы сопроводить нашу историю.
После того, как месса была закончена, Инфанты отправились на свой постой, дабы вооружиться, и так все вместе прибыли в церковь, каковая вещь была весьма прекрасной для лицезрения, ибо все они имели тела крупные и добро сложенные, и шли, закованные в свои латы, весьма чистые и украшенные (guarnidos), с мечами благословения на поясе, и в своих боевых кольчугах, и перед ними шло множество [людей с] трубами и шалмеями, таким образом, что не нашлось бы человека, что мог бы наблюдать их и не возыметь весьма великого удовольствия, более же всего [радовался тому] тот, кто состоял с ними в ближайшем родстве, каковой был Король, их отец.
И как только они оказались пред ним [Королем], Инфант Дуарти первым стал на колени, и вытащил меч из ножен, и поцеловал его, и вложил его в руку своего отца, и [тот] произвел его им в рыцари (feze-o com ela cavaleiro), и подобным же образом поступили его братья. И когда сие было так завершено, они поцеловали ему руку и удалились каждый в свою сторону, дабы произвести в рыцари [людей] из своей дружины (quadrilha).
Весьма печалит меня, что не смог я разузнать имен тех, кто там получил орден рыцарства, однако из тех некоторых, о ком я узнал, ss., Инфант Дуарти сделал рыцарем графа Дона Педру, и Дона Фернанду ди Менезиша, и Дона Жуана ди Лоронья, и Дона Энрики, его брата, и Перу Ваша ди Алмада, и Нуну Мартинша да Силвейра, и Диогу Фернандиша ди Алмейда, и Нуну Ваша ди Каштел-Бранку, и равно некоторых иных. И Инфант Дон Педру сделал там рыцарями Айриша Гомиша да Силва, сына Жуана Гомиша, и Алвару Ваша ди Алмада, и Айриша Гонсалвиша ди Абреу, и Мартина Коррейя, и Жуана ди Атаиди, и Мартина Лопиша ди Азеведу, и Диогу Гонсалвиша ди Травасуша, и Диогу ди Сеабра, и Фернана Ваша ди Сикейра. И Инфант Дон Энрики сделал рыцарями Дона Фернанду, сеньора Браганса, и Жила Ваша да Кунья, и Алвару да Кунья, и Алвару Перейра, и Алвару Фернандиша Машкареньяша, и Вашку Мартинша ди Албергария, и Диогу Гомиша да Силва, и равно иных. О Короле же мы не говорим ничего, поскольку он стольких сделал [рыцарями], что в конце концов в докуке прекратил это занятие (ate que com enfadamento os leixou de fazer).
ГЛАВА XCVII
Как Король держал свой совет относительно охраны города
Многие разговоры велись относительно охраны сего города, в ходе каковых были [высказаны] разнообразные мнения. Однако как только сии дела [церковная служба и посвящение в рыцари] были окончены, Король повелел собрать всех тех, кого определил в свой совет; и как только они были собраны таким образом, высказал Король пред ними следующие слова относительно своего намерения:
— Хорошо ведомо вам, — сказал он, — все основание, что имел я в начале сего деяния, и будьте весьма уверены, что не так уж и легко было мне привести к концу это намерение, как известно моим сыновьям, что были основными двигателями сего предприятия. И хотя многие и достаточные причины представляли они мне, по коим я должен был то содеять, я всегда весьма добро рассматривал (resguardei) все препятствия, что могли помешать нашей победе; и главным образом рассматривал я, будет ли службою Богу начать нам подобное дело. И хорошо ведома вам вся манера, коей я относительно того держался.
— Еще более обдумывал я, удастся ли мне удержать и сохранить сей город под верою и религией нашего Господа Иисуса Христа, поскольку в ином случае представляется мне, что наш труд не окажется должным образом потрачен; каковую вещь я не пожелал много рассматривать, принимая во внимание, что коли будет воля нашего Господа Бога на то, чтобы отдать его [город] в наши руки, то не будет Ему трудно дать нам способ и путь, коими мы смогли бы его охранить и удержать. Теперь по Его милости мы достигли всей полноты нашего желания (cobramos toda a fim de nosso desejo), за что напрямую мы должны много благодарить Его по трем причинам: первая — за то, что Он дал нам победу, вторая — за то, что Он дал нам ее в столь краткое время, и третья — поскольку Он пожелал охранить нас от весьма великих опасностей, кои могли нам выпасть, кабы не были Его милость и помощь. Посему мое желание — это с милостью Божьей оставить сей город в подчинении у нашего Господа Иисуса Христа и короны моего королевства, к каковой вещи меня подвигают четыре причины весьма достаточные согласно моему суждению, ss. [scilicet, «а именно»], первая — дабы совершалась в нем божественная жертва в память и воспоминание (renembranca) смерти и страстей нашего Господа Иисуса Христа: сей есть истинный знак благодарности (conhecimento), кою можем мы Ему выказать за великую милость, кою относительно сего Он оказал нам, ибо в ином случае ошибочным было бы первое наше основание, в коем говорили мы, что подвигнуты были службой Ему; ибо коли сейчас таким образом оставили бы сей город, то не знаю, какую службу получил бы Он от нашего труда, ведь неверные тотчас возвратятся сюда, и, в оскорбление Его святой веры, в тех домах где была свершена жертва Ему, станут творить иные вещи, к нашему вящему позору и бесчестью.
— Вторая же причина та, что, если город сей останется таким образом под нашею властью, то сможет стать поводом, что подвигнет некоторых христианских государей явиться сюда и со своею мощью и флотом подчинить (sojugarem) некоторые иные места сего завоевания — главным образом меня или каждого из рексов [королей], что после моих дней сменятся на моем престоле, каковые, имея пред очами открытую дверь, более легким образом подвигнуты будут на то, чтобы приумножить свою почесть.
— Третья причина — та, чтобы добрые [знатные] люди моего королевства не имели повода забывать о благородном ратном упражнении или, может статься, желая в том потрудиться, не отправлялись бы на поиски чужих королевств, где потребовалась бы их сила, имея пред собою дело столь подходящее, где они могли бы то содеять. Ведь ведомо вам, что когда некоторые просят у меня дозволения отправиться воевать во Францию или в Англию, необходимо есть, чтобы я снарядил их (que os correja) и оказал им милость для их путешествия; с расходами же меньшими, чем те, я смогу снарядить и отправить их в сей город, где они сослужат мне гораздо большую службу. И к тому же многие из моих земляков, что за какие-либо дела изгоняются из моих королевств, лучше пребудут здесь, свершая службу Богу и исполняя свой приговор, нежели отправятся по чужим землям и навсегда порвут связь со своею землей (desnaturarem-se para todo sempre de sua terra).