Хроники Алмазного камзола

Берсенев Виктор Леонидович

empty-line/>

III. Цеппелин LZ-300 над Гималаями

Местью надо наслаждаться, иначе в ней нет смысла.

Маэстро Ленар

1. Фестиваль

Из окон резиденции агентства «Альт Пальмира», открывался вид на тысячелетний дворец Потала, выделявшегося строгими линиями больших прямоугольников среди ультрасовременных небоскрёбов

и мостов, парящих в облаках благодаря термоядерным реакторам на гелие-3.

В конторе, оборудованной по последней моде: скоростной пневмопочтой, телеграфом, телефоном, печатной машинкой с ментальным коммутатором; среди медного блеска переговорных труб и латунных манометров воздушного давления в серебряной оправе расположился на кожаном диване обер-камергер Ея Величества, положив рядом обязательную тростью с золотым орлом. Граф буквально прописался у меня и теперь терроризировал мозг постоянными инквизициями.

– Ну-с, докладывайте, что с делегацией Марса?

– А что случилось? – я изобразил удивление.

– Посол жалуется. Вы куда их поселили? Это что такое? Совсем страх потеряли!

– Модест Алексеевич, никто не ждёт скандала. Зачем? Делаю всё, что могу, исключительно из вежливости к имперским политесам.

– Как я понимаю, это в благодарность за то, что спецназ империи выкрал вашего компаньона Рема Великолепного из тюрьмы на полюсе Марса. Гвардейский дредноут, погасив ходовые огни идёт по приборам на всех парах к Земле.

– Почему не сказали раньше? Ферапонт, наверное, что-то напутал. Сделаем сервис наивысшего качества. Лично займусь, - я обнажил платиновые зубы, соорудив на лице максимальное усердие.

– Можете гарантировать? Нам конфликт с Марсом сейчас не к чему, - предупредил граф, вынимая монокль для того, чтобы протереть.

– Конечно, моё слово крепче базальтовых скал под северным ветром.

– Постоянно живёте на грани нервного срыва. Что вами движет?

– Сейчас?

– Да.

– Желание избавиться от общества обер-камергера Штюрма и как можно скорее.

– Не выйдет, – граф водрузил монокль на место.
– Идёмте, покажите достижения. Император в отличие от меня не занимается психологией, а отправляет на урановые рудники.

– Гуманист, не в пример вам! Поверьте, изучение чужих смыслов ещё никого к добру не приводило - одно расстройство для настроения.

У графа напрочь отсутствовало ощущение ценности одной индивидуальной жизни. Он не мог и на секунду перестать думать об интересах империи. Власть отнимает у человека самой дорогое: право на чужую боль. Эта трепетная субстанция быстро теряет свою исключительность в толпе одинаковых судеб и страданий. Бедолага даже марки не мог собирать без чувства исполненного долга. Ему постоянно хотелось поставить на них штамп имперской канцелярии.

Витые из широких титановых

полос колонны с нескончаемыми рядами зрителей парили под огромным куполом из наностекла, сквозь который светили звёзды. По сторонам, вдоль воздушных причалов сновали в несколько кругов летательные аппараты: серебристые дирижабли, бипланы и космические яхты. Режиссёр фестиваля отказался от гравитации в пользу трёхмерного пространства, чтобы господин-оформитель мог свободно обращаться во время представления с облаками и ветром под музыку гигантских динамиков в виде плазменных шаров, стреляющих в разные стороны разрядами голубых молний.

По прозрачным стенам ресторана в стиле неомодерн, парящего в разряженном воздухе над снежными вершинами Гималайских гор, медленно текли красные лоскуты света от закатного солнца. Маэстро Серж со своей партнёршей Малефик милостиво раздавали направо и налево автографы, пряча глаза от магниевых вспышек фоторепортёров. Граф с любопытством читал программу фестиваля, когда к нам за столик подсели принцесса с Ферапонтом.

– Я танцевала с Наомой-младшим, - похвасталась принцесса.

– И что впечатления?

– Скучно с ним, таскает по паркету, не в пример деликатному Ферапонту.

– Не перехвалите, зазнается, - придётся уши драть пальцами.

– Может быть отсутствие практики? – предположил граф.

– Ой, а при чём здесь практика? Он, конечно, маэстро, но совсем не ждёт партнёршу.

– Вот и мне показалось, избаловала его Малефик. Молодёжь, а давайте проверим Ферапонта?

– Это зачем? – насторожилась принцесса.

– Пусть потренируется. Ферапонт, есть желание?

– Граф, предложите только тему, - с готовностью откликнулся секретарь.

– Хорошо, например, «божественное создание».

Секретарь повернулся в сторону Малефик с долгим взглядом и получив согласие в виде кивка головы, направился к столику.

– Вы знаете, я всегда задавался вопросом, – предлагая руку начал он.

– Каким же?

– Почему женщин называют божественным созданием.

– И почему?

– Потому, что они все похожи на вас!

– Льстите! Надеюсь, двигаетесь не хуже?

– Ноги слегка отстают от живости мысли, но рядом с вами у них значительно больше шансов.

– Да вы, мечтатель?

– Что вы, я уже весь в танце, какие могут быть мысли, одни безумства. Позвольте? – Ферапонт, обняв женщину за талию, увлёк на паркет.

Принцесса нервно скомкала салфетку:

– Маэстро, смотрите, как она загребает ногами.

– Не скажите, зато с каким пафосом – царевна! Вот Ферапонт сутулится словно верблюд.

– Точно, точно, из-за неё.

– Коне-е-чно! – поддакнул я.

– А что думаете о Платоне?

– Обременён ролью наследника. Весь такой напряжённый, у меня аж спина начинает ныть, когда на него смотрю.