Хроники Ассирии. Син-аххе-риб. Книга четвертая. Урарту

Корбут Андрей Евгеньевич

Тот заорал в ответ, прерываясь на то, чтобы перевести дух да ударить снова:

— А как иначе…. это ты любишь… чтобы поласковей… а мне лишь бы… — Пал сбился с мысли. Вставший против него ассириец попался верткий и неуступчивый. В запале скиф даже не сразу понял, что у него всего одна рука. Это был Ашшур-ахи-кар.

— Я сегодня разбогатею… таких дорогих доспехов... я давно не видел…

Пал с трудом увернулся от меча ассирийца, но все же лезвие пробило кожаные доспехи и серьезно ранило скифа, что привело его в ярость. Секира ушла не вверх, как обычно, а назад, словно он собирался срубить дерево. От погибели Ашшур-ахи-кара

спас товарищ: прикрыл щитом. Воспользовавшись заминкой, рабсак вонзил меч в правый бок скифа так, что клинок вошел почти на всю длину. Однако враг устоял; пошатнулся, но устоял, и его секира снова рассекла воздух. Ашшур уклонился влево, и тут же упал на колени, чтобы ударить мечом снизу в пах. Пал замер. А потом упал навзничь.

Увидев смерть одного из скифских предводителей, ассирийцы издали победоносный клич, эхом прокатившийся над полем битвы. Казалось, ничто уже не помешает сынам Ашшура взять верх над врагом. Но через несколько минут они побежали… Гордые бесстрашные ассирийцы, позабыв о чести и долге, прекратили схватку и бросились наутек, словно последние трусы.

В какой-то момент Ашшур-ахи-кару даже показалось, что он остался совсем один, а когда он оглянулся и понял, что происходит, — пришел в ужас.

Со стороны леса в тыл ассирийцам ударили другие скифы. И их были тысячи. Они занимали все пространство, открывавшееся глазам. Стрелы, посланные вдогонку за беглецами, накрыли поле брани сумеречной тенью.

17

Осень 683 г. до н. э.

Урарту. Город Ордаклоу

Хава, упав на колени, молилась Нергалу — богу преисподней.

Жаждет сердце затеять битву,

Клич боевой содрогает землю.

Я призываю владыку кровавой планеты!

Я призываю Нергала, зову его Эррой!...

В глубине комнаты, на постели, рядом со спящей Ашхен, сидел Адад-шум-уцур, напряженно прислушивался к шуму битвы, который доносился через проемы под потолком.

Искры летят от копыт у небесного тура,

Рык неземной наполняет страну исступленьем.

Львом обратившись, приходит ко мне страшный Эрра.

Если не видит врагов он, сразит и меня в одночасье!..

Полчаса назад его и Хаву нашел сотник Инвия, помощник Ашшур-ахи-кара, и сообщил страшную весть: войско урартов и ассирийцев разбито, а оставшихся сил явно недостаточно, чтобы отстоять город.

Бойся же тот, кто возомнил меня трупом,

Призракам мрачных руин меня отдал.

Ныне вернулась мне сила воителя мира,

Семеро Аном рожденных Сибитти меня обступили.

Вид их свиреп и оружье поднято…

Адад-шум-уцур был настолько напуган, что пустил слезу.

Взять себя в руки его заставила Хава. Она отвела жреца в свои покои, приказала приглядывать за Ашхен, стала советоваться с Инвией, как спастись. Решили уходить через северные ворота. После этого сотник отправился к солдатам, чтобы сделать последние приготовления. Оставалось только дождаться, когда он вернется.

Образ врага поражают они в исступлении,

Будешь ты (имярек) выть, сталью Эрры повержен,

Пятна покроют твое изможденное тело.

Нет на Нергала управы в земле и на небе.

Хава произнесла последние слова, запрокинув голову и закрыв глаза, словно так можно было увидеть владыку подземного мира, и вдруг сказала громко и отчетливо:

— Он говорил со мной…

— Кто? — не понял Адад-шум-уцур.

— Нергал. Мы будем живы... Но он потребует от меня жертвы.

— Что ты, принцесса?! Как можно!..

Двери комнаты распахнулись. На пороге показался Инвия — широкоплечий сухопарый воин; в черной бороде виднелась седина, в глазах сквозила усталость.

— Моя госпожа, пора выходить. Враг вот-вот ворвется в город.

***

Еще до того как начался бой с урартами, Сартасис по приказу Таркиса покинул со своей сотней предместье, надеясь скрытно подобраться к Ордаклоу. И у скифов, воспользовавшихся складками местности и перелесками, это получилось. Они обнаружили себя, только когда урарты вместе с ассирийцами бежали с поля брани, ища спасения за городскими стенами. Отряд Сартасиса на полном скаку ворвался в распахнутые ворота и в короткой схватке овладел привратными башнями. Когда об этом сообщили Завену, он приказал бросить туда все силы.

Сердце сражения теперь было здесь. Спереди на скифов напирали урарты, оставшиеся в городе, сзади — остатки отрядов Авика и Ашшур-ахи-кара. Однако у тех, кто теперь оборонял ворота, был сильный союзник — время. Скифская конница неслась к городу как на крыльях.

Завен, видя, что первая атака на ворота захлебнулась, сам повел воинов в бой.

Захватчиков к этому времени осталось меньше половины. Часть из них сражались внутри привратных башен, на узкой каменной лестнице, не позволяя урартам подняться наверх, другие — пытались отстоять узкий проход при въезде в город, и здесь трупов было больше всего. Здесь приходилось биться, стоя на мертвых телах.

В какой-то момент Завен оказался на острие атаки, когда справа и слева были одни враги. Ударил мечом в грудь ближайшего скифа, тот выронил секиру и стал падать прямо на наместника. Затем закрылся мечом от копья, и в ответном выпаде переломил его пополам. Рядом просвистела стрела, чиркнула по шлему. Перед Завеном вырос великан на две головы выше его ростом, с тяжелой булавой, с которой свисали клочья человеческой плоти, волос, капала кровь. От тяжелых ударов затрещал щит. Надо было отходить, а ноги завязли в чем-то мягком. Оказалось — это чье-то выпотрошенное чрево. Снова прилетела откуда-то стрела, вонзилась в правую щеку, выбила половину зубов, застряла в нижней челюсти. Боль придала сил. Завен поднял над головой щит, подсел под наступавшего на него великана и вогнал меч ему в живот.