Хроники Ассирии. Син-аххе-риб. Книга четвертая. Урарту
Шрифт:
— К нам гости?
— Нет, — прислушавшись, воин покачал головой. — Пронесло. Прошли мимо.
— Боги на нашей стороне, — выдохнул Инвия.
Он вернулся в дом и отправил в разведку двоих воинов. Остальным приказал не высовываться, помалкивать, не разжигать очаг, разрешил поспать. Когда нигде не нашел старшей принцессы, снова вышел во двор. Она сидела на скамейке, рядом с сараем.
— Моя госпожа, позволь я укрою тебя плащом.
— Ты прав, зябко, — согласилась Хава, принимая помощь сотника. — Думаешь,
— Выберемся…
— Ты боишься умереть? — Хава спросила совсем тихо.
— Мой дед говорил: тот, кто однажды убивал, не должен умирать своей смертью, мол, в этом и есть высшая справедливость.
— А ты многих убил?
— Я и счет потерял давно.
— Каково это?.. Я отправляла на смерть многих людей, но убить самой случая пока не представилось, поэтому и спрашиваю.
— Это входит в привычку.
Помолчали… Затем Инвия попытался увести принцессу в дом.
— Моя госпожа, ты простудишься.
— Нет, нет… Так я чувствую себя живой. А в доме… мне страшно… Не думала, что скажу такие слова.
— Отчего же? Страх — это самое человеческое чувство. Но тем и отличается человек от зверя, что только он способен преодолеть свой страх. Никому больше на свете это не под силу…
— Какие верные слова ты говоришь, — впервые в жизни Хава посмотрела на одного из своих слуг с уважением. Ей ведь всегда казалось, что они недостойны этого. Впрочем, она сразу же объяснила себе этот порыв минутной слабостью. — Принеси мне вина, у меня пересохло в горле.
— Как прикажешь, моя госпожа! — ответил сотник, поворачиваясь, чтобы уйти.
— Скифы! — вдруг выкрикнул один из его дозорных, расставленных по периметру. И тут же замолчал.
— К оружию! — закричал Инвия, вынимая меч из ножен…
***
Защитники дворца пали последними.
Все лестницы и комнаты были завалены трупами. Скифы снимали с мертвых перстни, дорогие доспехи, забирали приглянувшееся оружие. Здесь царило возбуждение, слышались веселая речь и смех.
Беспечное торжество победителей.
Двери в кладовые были взломаны, вино и провизия перекочевали из подвалов в покои.
Ратай и Арпоксай вошли в тронный зал рука об руку, скалились, когда воины славили их имена, довольно кивали в ответ, а как только нашли место поудобнее, сели вместе со всеми праздновать.
Царевич поднял руку — призвал к тишине, осмотрелся; увидев тех, кого искал, наполнил огромный кубок вином и громко произнес:
— Таркис, Сартасис! Вы первые из достойных!
Кубок передали героям. Те пригубили вино и, перекрикивая друг друга, возвеличили имена своих предводителей, превознося их мудрость и прозорливость.
Толпа заревела от восторга.
После этого золотую чашу пустили по кругу.
Когда пир был в самом разгаре, Ратай наклонился к Арпоксаю, принялся лениво расспрашивать:
—
— Да, — с набитым ртом отвечал номарх. — Ранен тяжело. Сам виноват: полез в самую гущу… Тут кое-что выяснилось. Мы его постельничего пленили. Он рассказал, что во дворце, оказывается, гостили ассирийцы: две принцессы — дочери Арад-бел-ита и Ашшур-аха-иддина.
Ратай оживился.
— И где же они?
— Их покои пусты. Может, и ушли…
— Жаль… Очень жаль…
Сартасис, услышавший краем уха этот разговор, проговорил заплетающимся языком:
— Я их видел. Они на северной стороне. В самом бедном квартале. Где-то там. Только прикажи, и я найду их, царевич.
— Вот же мерзавец, да у него ни одна шлюха мимо не проскочит! — сказал Арпоксай, со смехом падая назад на мягкие подушки. — Так что ты здесь делаешь?! Найди и приведи их сюда. Нам еще не доводилось щупать ассирийских принцесс.
— Приведу! — вскочил с места Сартасис.
— Но только запомни! — сурово сказал Ратай. — С дочерью Ашшур-аха-иддина можешь делать, что пожелаешь, а вот с ее сестрой будь обходителен, словно с моей невестой.
***
Атака скифов была стремительной. Они мгновенно заполонили двор, выбили двери, ворвались в дом. Ассирийцы бились отважно, но силы были слишком неравными. Очень скоро обороняющихся осталось всего трое. Инвия прокричал:
— Юнан! Шимун! Прикрывайте мне спину! Хава, бери сестру! Уходим!
— А как же я?! — завопил Адад-шум-уцур.
— Не отставай! — прикрикнула на него принцесса.
Им удалось пробиться к дверям, как пал Юнан.
Снаружи тем временем разверзлись хляби небесные. За стеной дождя уже в двух шагах ничего не было видно. Инвия, прикрывал своих подопечных щитом, вращая мечом с быстротой молнии, шел вперед так, словно прокладывал просеку в дремучем лесу, вокруг него падали убитые и раненые. Кто-то из скифов ударил копьем ему в голову, снес шлем. Инвия отбросил нападавшего щитом, невольно раскрылся, с трудом отбил от груди акинак, и тут же атаковал сам. Убил еще одного. В этот момент сзади погиб Шимун.
Они дрались под проливным дождем, сотрясая воздух звоном мечей. Но когда небо вдруг осветила молния и во дворе стало светло как днем, Инвия остановился, а скифы расступились, образовав круг.
Кочевники занимали весь двор. Сколько их здесь было? Сотня? Больше?
Инвия остановился, потому что понял: он побежден.
— Прости меня, принцесса, — пробормотал сотник, оглядываясь на Хаву.
Левая сторона лица у него была обезображена, глаз висел где-то на уровне носа, ухо было срезано вместе с кожей и волосами. Сартасис намеренно зашел к Инвии слева, и прежде, чем Хава успела предупредить своего единственного защитника, скифский акинак отсек сотнику голову.