Хроники Ассирии. Син-аххе-риб. Книга третья. Табал
Шрифт:
«Эпос о Гильгамеше»
Таблица первая (фрагмент).
XVIII — XVII вв. до н. э.
Перевод с языка оригинала Э. Дорма.
Перевод с французского Н. Гумилева (1918 г.)
2
Осень 684 г. до н. э.
Двадцатый первый год правления Син-аххе-риба.
Ассирия. Провинция Гургум. Город Маркасу1. Население — не менее 20 тысяч человек
Восстание вспыхнуло в праздник весеннего равноденствия.
Мятеж стал распространяться, как зараза. За пару недель он охватил Тарс, Адану, Каратепе, Гургум3. Ассирийцев резали как скотину, не оставляя в живых ни сановников, ни мелких чиновников, ни воинов, ни их семьи.
К концу весны с властью империи в Табале было покончено. Ассирия в одночасье лишилась нескончаемого потока серебра, поставок ценной древесины и коней, что шли из этой далекой провинции. Син-аххе-риб был в ярости. Однако собрать армию он смог только через два месяца. Шестьдесят тысяч пехотинцев, двенадцать тысяч конницы и пятьсот колесниц были отданы под командование Ашшур-аха-иддина, чтобы подавить восстание.
На исходе месяца аб4 войска подошли к Маркасу — степной столице Гургума, расположенной на окраине Табала в долине реки Джейхан5. Попытались взять город с наскока — не получилось. Ассирийцы отступили, потеряв больше тысячи убитыми, и, вынужденные перейти к осаде, встали неподалеку укрепленным лагерем.
Спустя две недели Ашшур-аха-иддин предпринял первый штурм, на этот раз — применив весь имеющийся у него арсенал, но снова ничего не достиг: две трети осадных башен так и не добрались до стен, попав в умело расставленные ловушки, а тараны оказались бессильны против недавно отстроенной крепости. Оставив на поле боя еще тысячу своих солдат, принц призвал на помощь инженеров.
Подкоп взялись сделать за сорок дней.
Второй штурм был назначен на последний день месяца арахсами.
***
Шимшон проснулся перед рассветом. Светильники у обоих входов в палатку выжгли за ночь почти всю нефть.
Проснулся не оттого, что выспался, а потому что ночь превратилась в муку. Стоило ему закрыть глаза, как видел перед собой Марону: играл с сыном во дворе дома и сажал на коня; показывал, как держать лук, меч и копье; бросал с лодки в реку, чтобы научить плавать; наблюдал за дракой с соседскими мальчишками, подначивая его врагов; избивал до крови, когда выяснилось, что это он украл у Варды амулет, и с гордостью вспоминал, как Марона завоевал первый приз на скачках в Ниневии…
Шимшон сбросил верблюжье одеяло и присел на койке. Она стояла с самого края, ближе ко входу, где был чище воздух: половина его сотни спала в этой палатке. К этому запаху — пота, грязной одежды, гнили и сырости — с годами службы в армии свыкался каждый, но как сотник он мог выбрать место получше и не хотел отказывать себе в глотке свежего воздуха.
От чего не деться — это от храпа. Больше всех старается его старший сын —
Сотник встал, прошелся по палатке, иногда подолгу всматриваясь в хорошо знакомые лица. Шимшон гордился своими пехотинцами. Все они начинали службу в его сотне с шестнадцати-семнадцати лет, он лично отбирал их на игрищах и состязаниях, чтобы затем воспитать из неоперившихся птенцов настоящих воинов. Треть выбывали из строя после первого или второго похода, зато оставшиеся, казалось, были отлиты заново. Из стали. Они не знали ни усталости, ни страха, ни пощады.
В этом походе у него было семнадцать новобранцев. Вот они — лежат в самой середке, в тесноте. И кто из них доживет до следующей весны, известно лишь богам.
Ноам из Ниневии похож на девушку, — рассматривал молодых Шимшон, — невысокий, щуплый, но мечом бьется не хуже ветерана — сотник до сих пор не мог забыть, как этот парнишка взял верх над тремя рослыми сверстниками на празднике весеннего равноденствия. Один из его поверженных противников, раздосадованный поражением, тогда выкрикнул: «Если бы нам дали настоящие мечи, а не деревянные, этот сопляк был бы уже мертв!». Шимшон взял их обоих: первого за талант, второго… за дерзость, или, возможно, чтобы доказать, как он неправ. Что до задиры, он погиб в первом же бою, не успев закрыться щитом от летевшего в его сторону копья, а Ноам еще повоюет.
Рядом с ним, обняв жесткую тощую подушку, спит Или, голубоглазый вавилонянин. Высокий, проворный, сильный. Немного неуклюжий, но какой же везучий! А в схватке это порой значит не меньше, чем численный перевес или то, насколько хорошо ты владеешь оружием. В первом бою под Маркасу, когда их сотня попала в мясорубку, из десятки, в которую входил Или, только он в живых и остался. Когда его вытащили из-под груды мертвых тел, парень был весь в крови. Позвали санитаров — а на нем ни царапины. Вся кровь чужой была. Нет, точно, счастливчик, прямо как его Арица…
Юношу, что растолкал своих соседей и спит, будто принц, Шимшон нашел в Калху6. Это Нинуйа. Разве скажешь, что ему всего семнадцать? Невысокий, голова квадратная, вросшая в плечи, а кулаки такие, что не нужна никакая булава, туловище похоже на один из тех каменных блоков, из которых сложен дворец Син-аххе-риба, ноги — колонны. Такого, как ни старайся, с места не сдвинешь. В первом бою он бился одним щитом, словно тараном. Ничего, научится и копью.
Рядом спит Хадар… так же зовут одного из внуков. Может, поэтому Шимшону он и приглянулся. Тоже из Ниневии. Среднего роста, лупоглазый, подбородок слабый, козлиная бородка, но зато характер какой! Хадар отважен. Конечно, подобное можно сказать о любом из воинов, кто служит в царском полку, но Хадара среди прочих выделяет та особенная жажда славы, что возносит героев на самую вершину. Он побывал уже в двух сражениях — и в обоих отличился. В первом вынес с поля боя тяжелораненого десятника из самого пекла; во втором — погнался за вражеским сотником, перебил ему ноги и принес на себе в лагерь. Пленника допросили, добыли ценные сведения. Завоевать уважение взрослых мужчин, когда тебе всего семнадцать, — дорогого стоит…