Хроники былого и грядущего
Шрифт:
Снова прилетел шквал пущенных почти горизонтально стрел, пробивающих щиты и доспехи. Некоторых рыцарей просто вышибло из седла. Многие при падении прикусывали языки. Упавшие корчились на земле и кричали. Раненые кони, все в мыле, метались, не разбирая дороги.
Остальные продолжали нестись вперёд, по грязи, воде, траве, по пятачкам цветущих цветов, покачивавшихся на ветру. Вслед за конницей мчались пешие. Они держали копья наперевес, оглушительно выкрикивая боевые кличи. Люди бежали прямо по трупам, перепрыгивая через мёртвых лошадей, поскальзываясь на крови или запинаясь об обломки копий.
Страх растворился в одуряющей скорости и смешался с радостным возбуждением. Они были пьяны этой атакой, ощущением скорой победы. Мир сжался до сверкающего наконечника
Строй окончательно сломался. Первыми из пеших на тот берег успели северяне, сразу же смешавшись с противником. Все звуки потонула в топоте копыт, криках и стонах раненых, да рокоте барабанов. После первого удара, копья, что у всадников, что у пехотинцев, отбрасывались в сторону. Для них уже не хватало места. Люди доставали мечи, булавы, топоры, начиная кромсать друг друга. Земля под ногами перестала нестись вперёд и вдруг сделалась твёрдой и неподвижной, а воздух наполнился звоном стали. Повсюду, куда ни глянь, были сцепившиеся между собою враги. Кони поднимались на дыбы. Из рассеченных тел била кровь.
И дорнийцы падали, погубленные своей свирепостью, сокрушённые руками северян, умирали перед светлыми лицами и безжалостными голубыми глазами. Они сдали назад и отступили, убегая и подставляя спины.
Войска Долины, Штормовых земель и Севера, с победными воплями ринулись следом. Возглавил их лично Роберт Баратеон, неистовый в своей ярости. Но рыцари Запада и Речных земель придержали коней. Казалось, они впали в замешательство. Может на них подействовали крики их командиров, заставляющих войска остановиться?
Армия мятежников разделилась. Пока основная масса перебиралась на противоположный берег Трезубца, наиболее быстрая их часть — кавалерия, мчалась на врага, надеясь добить его, окончательно сломать хребет солдатам Безумного короля. Вот только это было не трусливое отступление лоялистов, а заранее просчитанный манёвр Таргариена.
Обогнавшие их дорнийцы, заманившие часть армии мятежников подальше друг от друга, принялись забрасывать преследователей стрелами прямо на скаку, а после, они внезапно растворились в наступающей волне более тяжёлых кавалеристов. Два строя с грохотом налетели друг на друга. На несколько мгновений воцарился ад. Сине-зелёное знамя лорда Каспера Уайлда исчезло в этой кутерьме, а сам Штормовой лорд рухнул на землю бездыханным. Удар копья в горло снёс Рональда Эстермонта, кузена Элдона, с коня. Завертелся водоворот смерти. Даже Эон Хантер, лорд-знаменосец Джона Аррена, был повержен, и яростные вопли его сыновей перекрыли шум боя.
Конница Рейгара ударила не только в лицо, но и во фланг, пытаясь сокрушить объединённые силы мятежников, так далеко ушедших вперёд.
Но война — тяжёлая работа, а потому рыцарство отказывалось сдаваться. Кавалерия Долины не даром считалось одной из лучших во всём Вестеросе. Они первыми успели среагировать и дали время своим соратникам прийти в себя.
Прошла пара минут и вот, они уже совместно били врагов, раскалывали черепа сквозь шлемы, разбивали деревянные щиты и ломали руки, державшие эти щиты. «Большой» Джон Амбер одним ударом снёс голову коню какого-то просторца и принялся вышибать элитных всадников Рейгара из сёдел, словно малых детей. Лин Корбрей, когда пал его отец, которого брат смог вытащить, в пылу боя, оттащив в тыл, поднял его валирийский меч — «Покинутую Леди», вступив в бой с самим сиром Ливеном Мартеллом, Королевским Гвардейцем, и убивая его, чем серьёзно подорвал боевой дух нападавших. Лотар Бракен, сын Джоноса Бракена, который когда-то был отправлен Эйрисом на подавление мятежа Ступеней, собрал вокруг себя группу рыцарей и рассеял обстреливающих их лучников, заставляя тех отступить. Лорд Фелл, «Серебряный Топор», вступивший в войско Роберта, когда он разбил их армию у Летнего замка, оставшись без коня, пробился обратно к своему знамени, вокруг которого кипела битва, по дороге кроша людей и лошадей.
Никогда ещё эта земля не сталкивалась с такими людьми, с такой яростной решимостью. Несмотря на преимущество в атаке, неготовые к такому
Мгновение передышки. Обе стороны отошли назад.
Ещё живые оттащили раненых лордов и рыцарей в более-менее безопасные места. «Большой» Джон Амбер, будучи раненым в руку, устроил выволочку своим людям, пытавшимся увести его прочь. «Бронзовый» Джон Ройс, со слезами взял старинное знамя их рода из мёртвых рук отца и воздел его над головой. Роберт Баратеон орал, чтобы ему привели другого коня.
Там, где они скакали всего несколько мгновений назад, валялись раненые и искалеченные. Но куда больше было тех, кто ликовал, кого охватило безумие битвы, кто впустил в своё сердце «Воина» из Семерых богов, либо благословение «Небесного Клинка».
Их враги были повсюду — впереди, сзади, с флангов. Передышка кончилась и Рейгар, сияющий в своих доспехах, вновь повёл собственных людей, стремясь уничтожить отколовшийся кусок войска мятежников.
Окружённые со всех сторон, бойцы умирали: их били копьями в спину; стаскивали крючьями с сёдел и затаптывали лошадьми; пробивали кольчуги топорами; закидывали стрелами великолепных боевых коней. Умирающие звали родных, жён, друзей и богов. Из общего шума то и дело выделялись знакомые голоса: «Отец!», «Брат!», «Друг!». Пронзительный вскрик родных или близких. Чёрно-серое знамя Толлетов, лордов «Серой Лощины», упало, появилось снова, а потом сгинуло навеки, вместе с Утором Толлетом и пятью сотнями рыцарей Долины. «Чёрный олень» — знамя Баратеонов, тоже было повержено и втоптано в грязь. Но сам Роберт продолжал сражаться, круша черепа своим молотом. К нему боялись подходить, а потому он сам влетал в самую гущу схватки, оставляя позади целые просеки. Люди «Большого» Джона Амбера вновь попытались спасти своего раненого лорда, но были перебиты дорнийскими кавалеристами. Лишь неистовая атака его сына — «Маленького» Джона, с тремя десятками всадников, спасла отца, но при этом сам «Маленький» Джон получил серьёзную рану в бедро.
Сквозь шум рыцари и лорды трёх мятежных регионов слышали пронзительное пение труб основного войска, командующих отход, но отходить было некуда. Вокруг тучами клубились лоялисты, осыпая мятежников стрелами, наскакивая на них с флангов, давя попытки контратак. Куда ни глянь, повсюду вились знамена «предателей»: золотой кентавр на белом поле, серебряная виверна на тёмном фоне, чёрная решётка… И нескончаемый, сверхъестественный рокот барабанов, отбивающих ритм их смерти.
А затем вдруг произошло невероятное: отряды Таргариена, перекрывавших путь к отступлению, разметало по сторонам, и на их месте возник строй рыцарей Запада, облачённых в прочные и сверкающие доспехи. Это дало было Баратеону надежду на стремительную контратаку, но то был лишь авангард, которых не набралось бы и тысячи.
— Бегите! — выкрикнул огромный рыцарь, махнув здоровенным двуручным мечом, — мы прикроем!
Охваченные паникой рыцари пустились скакать, бежать или ковылять вместе со своими соотечественниками. Окровавленные отряды спускались в ложбину. Рыцари Запада, отправленные на подмогу Моустасом, увидевшим картину возможного разгрома «цвета» их армии, смогли выиграть пару минут, а потом развернулись и поскакали прочь. За ними гналось всё войско Рейгара — лавина копий, щитов, искажённых в ненависти лиц и взмыленных лошадей.
Отступающим казалось, что врагов было целое море, раскинувшееся от одного края горизонта до другого. Сотни раненых, тащившихся по равнине вблизи Трезубца, были зарублены на расстоянии броска копья от строя. Отступающие ничего не могли поделать и лишь в ужасе смотрели на это. Их песня была мертва. Они слышали лишь барабаны, которые грохотали, грохотали, грохотали…
Вокруг были только враги и смерть.
Но если приглядеться, то можно было бы заметить, как в нескольких километрах от них, на помощь спешат остальные войска: Речные земли, Запад и все пешие солдаты трёх регионов, чья конница погналась за «наживкой».