Хроники царя Давида
Шрифт:
Я споткнулся и едва не упал. Я находился в одном из шалашей, где, откинувшись на низкие подушки, сидела стройная женщина в закрытых до шеи строгих темных одеждах. Факельщик исчез, но масляный светильник отбрасывал слабый свет, и сквозь листву на крыше пробивались тонкие серебристые лунные полоски. Женщина повернула ко мне лицо, на котором лежал отпечаток прожитых лет, с полными накрашенными губами и большими подведенными глазами.
Я бросился наземь:
— Принцесса Мелхола!
Я никогда раньше с ней не встречался, но, как и все, много о ней слышал: дочь Саула, которой суждено было пережить гибель, одного за
— Я — ваш преданный раб, ничтожный пес, припадающий к вашим ногам, о свет очей моих, о солнце! — Слова легко срывались с моих губ; в этой женщине было что-то, что принуждало к покорности. — Моя госпожа велела позвать меня сюда в этот час?
Она приподнялась, опершись на локоть. Выглядела она много старше, чем можно было предположить по рассказам; руки — кожа да кости, а зубы, вернее то, что от них осталось, — длинные и потемневшие.
— Значит, это ты будешь писать историю Давида? — В ее голосе сохранился отзвук молодой звонкости.
— В лучшем случае, принцесса, я смогу свести воедино и обобщить то, что узнаю от других, и буду делать это только с одобрения мудрейшего из царей, Соломона.
Повелительный жест остановил меня.
— Что знаешь ты о Давиде?
— Не считая нынешнего обладателя трона Соломона, Давид, бесспорно, был самым значительным человеком в Иудее и Израиле, избранником ГОспода БОга нашего, который заключил завет с Давидом, уничтожил всех его врагов, обрек на гибель всех его недоброжелателей и обещал, что семя Давидово не будет иметь конца.
— Другими словами, — снова царственное движение руки, — ты вообще ничего не знаешь.
Я молчал.
— И у тебя хватит наглости писать о нем или даже просто сводить воедино то, о чем расскажут другие?
— Человек есть сотворенная о нем легенда.
Она поморщилась.
— Вы хотите разрушить легенду, госпожа?
— Я хочу, чтобы кто-то знал о нем правду, когда меня не станет.
Я ждал.
— Он был строен, — промолвила она, — не такой высокий, как мой отец или Ионафан, но зато изящен; рыжеватые волосы, смуглое загорелое лицо; он пришел к нам со своей музыкой и стихами…
Вопрос: Двор вашего отца, царя Саула, очевидно, не был так велик и пышен, как нынешний. Но все же: вот в нем появляется сын некоего Иессея из Вифлеема; даже если предположить, что этот Иессей был состоятельным и уважаемым человеком…
Ответ:…таковым он не был. Потом уже были распространены слухи, будто Иессей владел многочисленными стадами и имел большой дом, будто к голосу его прислушивались в Совете Иудеи, а род уходил корнями к праотцам Иуды. На самом же деле Иессей был просто бедным крестьянином, народившим больше сыновей, чем он мог прокормить. Трое из них поступили в войско; а Давид еще долго пас бы нескольких жалких овец своего отца, если бы вифлеемские священники не открыли своеобразную магию его тела и голоса.
Вопрос:
Ответ: Когда он появился у нас, то умел держать себя в обществе. Речь его не выдавала в нем пастуха. Он играл на арфе, знал старинные песни и сочинял новые. И он знал, как нужно обходиться с моим отцом, царем Саулом.
Вопрос: Помнит ли моя госпожа, кто предложил оставить его при дворе, выбрал, пригласил его?
Ответ: Этого Давид не говорил мне никогда. Существовали темы, которых он избегал.
Вопрос: И никто другой в свое время вам об этом не рассказывал?
Ответ:Я не помню. В то время мне не было и тринадцати лет, я была влюблена в брата моего Ионафана; дворцовые сплетни меня не интересовали.
Вопрос: Поведайте вашему слуге все, что сохранилось в вашей памяти.
Ответ: ГОсподу было угодно, чтобы отца моего, царя Саула, поразил тяжелый недуг. Мы созвали врачей и слуг БОжьих, знахарей и заклинателей. Мы испробовали травы, кровопускания, жертвоприношения и заговоры. Затем кто-то предложил прибегнуть к музыке.
Вопрос: А разве раньше при дворе не было музыкантов?
Ответ: Множество. И они бренчали, дудели, рвали струны, трубили, били в литавры, и в конце концов отец мой, царь Саул, выбранил их и велел вытолкать вон. Музыка же Давида была иной. Мелодии, слова его песен и то, как он их пел, ослабили боль и успокоили душу моего отца. Взор его стал умиротворенным, лицо — спокойным, сведенные судорогой руки расслабились, и после многодневного бреда он наконец обрел покой и сон.
Вопрос: Что же это была за болезнь?
Ответ: Дух ГОсподень отвернулся от него, а злой дух завладел им.
Вопрос: Не могли бы вы описать, как проявлялось воздействие злого духа?
Ответ: Это было ужасно. Даже сегодня, по прошествии стольких лет, меня преследуют эти воспоминания. Этот огромный бесстрашный человек, стоявший в битвах, словно башня, забивался в угол, заикался от страха и кусал себе пальцы, или грозил кому-то невидимому, часами вслушивался в голоса, доступные лишь его слуху, или дрожал и буйствовал с пеной у рта.
Вопрос: Удавалось ли установить определенную регулярность? Проявлялся ли злой дух с более или менее равными промежутками времени?
Ответ: Звездочеты сверялись с фазами Луны и расположением звезд, но не смогли обнаружить никакой связи с болезнью. Сначала между приступами проходили месяцы, потом они участились, а дни покоя выпадали моему отцу все реже.
Вопрос: А вы не помните, когда злой дух в первый раз побеспокоил вашего отца?