Хроники Эллизора. Трилогия
Шрифт:
Леонард вздохнул, отодвинул в сторону тетрадь и подумал, что не сможет закончить в тюрьме свои записки об истории Эллизора времён нашествия обров. Казалось бы, времени хоть отбавляй, но работа не шла, не желали воспоминания о тех суровых днях запечатлеваться на бумаге, что-то в душе Леонарда противилось этому. А ведь именно тогда и произошла настоящая драма с утратой оригинала Закона! И всё равно можно сказать, что те времена были куда честней... Но был ли честен он сам? Именно этот вопрос не давал Леонарду покоя -- и не только последние дни в эллизорской тюрьме, но и вообще все последние годы. Сам Леонард вовсе не считал, что у него, несмотря на легендарную славу,
И вот ныне, сидя на жёстком тюремном топчане, Леонард вновь вспомнил погожий осенний вечер, когда ещё была жива его любимая Стелла, а он после своего чудесного возвращения из плена только-только примерил тогу хранителя, которой его наградил благодарный Эллизор. Как сейчас Леонард вспомнил угли, тлеющие в камине их дома, простой дубовый стол без скатерти, аромат свежего ржаного кофе и заметно осунувшееся лицо своего племянника Савватия, который только что попросил Стеллу вместе с двумя сыновьями-мальчишками оставить их вдвоём, потому что речь должна идти о делах Закона.
– - Неужто всё так серьёзно?
– - немного шутливо спросил Леонард, когда Стелла с детьми вышла, осторожно прикрыв дверь гостиной.
– - Неужели почтенный хранитель думает, что я проделал весь этот опасный путь из Лавретании из-за каких-то пустяков?
– - в голосе Савватия не было и тени иронии.
– - Ну что ты, Савва, в самом деле?
– - удивился тогда Леонард.
– - Ведь мы же родственники. Я очень скорблю о твоём отце и моём брате, но ведь моей вины в его гибели нет. Он сам избрал свою участь и героически пал в сражении. Кроме того, я лишь недавно стал хранителем, между нами не должно быть из-за этого никаких препятствий!
– - Да не в моем отце дело, дядя! Мир его праху! А вот то, что ты теперь хранитель это даже хорошо!
– - Почему же это?
– - улыбнулся Леонард.
– - А потому что именно ты должен спасти Закон!
– - Спасти Закон?
– - удивился Леонард.
– - Как это? От чего нужно спасать Закон? Что ты такое говоришь?
– - А от того, что, с тех пор как погиб мой отец и Главным хранителем стал Анасис, каждую неделю на Главном собрании хранителей возглашается не тот Закон! Его подменили! Закон переписан!
Нет, Леонард тогда не поверил услышанному.
Во-первых, Савватий никогда не входил в число хранителей и поэтому не мог присутствовать на еженедельном торжественном собрании Высшего Совета Закона, на котором и происходило предписанное возглашение оригинального текста. А во-вторых, даже если бы Савватий и знал, что там возглашают с началом правления Анасиса, то с чем было ему сравнить возглашаемое? Откуда бы ему так хорошо знать оригинальный текст?
Савватий не ответил Леонарду на его прямые вопросы.
Он сидел за столом, нахмурясь, опустив голову, и не глядел в глаза своему дяде -- словно окаменел. В тот момент Леонард ещё не знал, что оригинал Закона исчез. У него не было оснований подозревать своего покойного брата и Савватия в том, что они могут иметь к этому исчезновение какое-либо отношение. Да, Леонард отнёсся к заявлению Савватия как к какой-то блажи.
И только с годами Леонард понял, что его племянник был прав: дух Закона при Анасисе сильно изменился. И хотя сам Леонард понял это не сразу, теперь он обвинял себя в том, что смалодушествовал два с лишним десятилетия назад, не послушав Савватия. Быть может, если бы поверил и поставил бы на Совете вопрос
Но Леонард тогда не внял! Или не захотел поверить? Струсил? Мысль об этом была для Леонарда слишком мучительна: неужели достаточно одному человеку проявить малодушие, усомниться, поосторожничать -- и в результате судьба целого клана, судьбы множества людей бесповоротно изменятся? Неужели так и впрямь бывает, неужели это возможно? Ну, положим, на судьбу целого клана или всего мира малодушие одного человека вряд ли может сильно повлиять. Но ведь очевидно, что это проклятое прошлое аукнулось не только для Леонарда, но и для его младшего сына Оззи с друзьями, для Беллы и ещё ряда людей, которых любил хранитель или благополучие которых зависело от него. Нет уж, Оззи, если тот ещё жив, Леонард не отдаст в жертву обстоятельствам! Пусть лучше погибнет сам Закон, нежели его любимый сын будет принесён ему в жертву!
Тут Леонард невольно ужаснулся собственным мыслям, ведь Закон всегда превыше всего! Да... Но какой именно Закон? Тот ли это Закон, который, в самом деле, превыше всего? Все эти годы Леонард оправдывал себя тем, что, как ни крути, но Закон, даже такой, как он есть, охраняет и возвышает Эллизор среди других кланов. Но теперь это оправдательный мотив несколько ослабел уже хотя бы потому, что другая мысль была не менее сильной: а что если Эллизор возвысился бы куда в большей степени, если бы Закон остался неизменным, в изначальной силе? Очевидно же, что ныне Эллизор существует буквально чудом, не имея над другими кланами никакого превосходства -- ни в армии, ни в технической организации? Интересно, и долго ли это чудо будет продолжаться? Совсем не факт, что долго. Вряд ли тот же невероятно усилившийся в последние годы Маггрейд будет и далее терпеть рядом с собой маленький независимый Эллизор. Захват последнего Маггрейдом не более чем дело времени, так получается...
Леонард вдруг обнаружил, что уже не сидит за столом, а стоит возле оконца тюремной камеры, а в руках у него остатки чёрствой лепёшки, которую он методично крошит на пол. Да, очень эта луна похожа на ту, что сопровождала давнюю встречу с Савватием, освещая их взаимное трагическое непонимание.
"Одна надежда на Чужестранца!" -- подумал Леонард, явно не случайно он появился в Эллизоре, благодаря чему и вскрылся этот гнойник. И если все эти годы Эллизор существовал фактически чудом, то есть надежда, что появление Чужестранца будет тем самым чудом, которое и спасёт Эллизор. Ну, пусть хотя бы не спасёт в одночасье (нелепо надеяться только на чудеса), но, быть может, укажет выход, поможет выйти из тупика.
Нет, завтра на суде Леонард будет действовать решительно и не позволит, как прежде торжествовать ложному пониманию Закона!
ГЛАВА
ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
ЯКОВ СОБИРАЕТСЯ
ДЕЙСТВОВАТЬ
С утра Деора возобновила сборы в дальнюю дорогу. Хотя она ничего пока не сказала сыну, Яков сразу всё понял и не смог сдержаться. В первый момент Деора не желала обсуждать эту тему, но когда Яков дал понять, что слышал вчерашний разговор с Анасисом и теперь тоже знает Главную тайну Закона, она тяжело вздохнула и сказала: