Хроники Эллизора. Трилогия

Спиридонов Андрей Владимирович

Ещё мгновение -- и все увидели, что вместо Анасиса на полу, в кучке хранительской одежды, лежит исходящее паром месиво, в котором копошатся мерзкие черви.

ГЛАВА СОРОК ТРЕТЬЯ

МЕСТЬ ЯКОВА

Якову надоело прятаться за колонной. Поскольку в зале не звучало никаких речей, было сложно понять, что именно там происходит. Да, объявлен перерыв, но он уже должен был кончиться. Наконец, когда было объявлено, что доставлен Чужестранец, Яков решил, что нет смысла дожидаться решения суда: коль скоро все в сборе, то теперь он, сын вдовы казнохранителя Эллизора, может

привести в исполнение свой приговор! Пусть он, Яков, ещё не так силён в магии, но у него есть средство, чтобы отомстить тем, кто его обидел! Короче говоря, пора натравливать Скунса! Лучшего момента можно и не дождаться!

Он спрыгнул вниз, отвязал попискивающего Скунса и задумался. До сих пор Якову не приходило в голову, как именно он поднимет мутанта наверх, чтобы натравить на собравшихся. Нет, саблезубая крыса-мутант не так уже тяжела, и её под силу поднять даже подростку, однако это вовсе не безобидная декоративной породы собачка, а существо, имеющее острые ядовитые клыки.

Что ж, пора и самому делаться сильней: вот и прекрасный повод для этого! Нужно окончательно преодолеть свой страх перед саблезубой крысой.

– - Ничего, -- прошептал он и, насколько мог, ласково погладил мутанта, -- мы им всем покажем, верно, Скунсик?

Мутант перестал попискивать, поднял морду, слегка поджав клыки, и с любопытством посмотрел на сына своей хозяйки, которого, не исключено, тоже уже считал хозяином.

– - Помнишь Оззи?
– - осторожно спросил Яков, продолжая поглаживать Скунса по боку.
– - Помнишь стрелу? Как тебя ранили, помнишь?

Ему показалось, что крыса понимает его: при словах о стреле и ране Скунс заметно напрягся и издал короткий угрожающий писк.

– - Наши враги наверху!
– - продолжил Яков.
– - Твои враги наверху! Ты должен отомстить! Покусай Оззи! Покусай их всех!

С этими словами он поднял мутанта и попытался пропихнуть его тушу в отверстие, каким только что воспользовался сам. И это вполне удалось: Скунс заскрёб лапами по краю, быстро подтянулся и исчез в дыре.

Сверху, наподобие верёвочки, спускался его голый розовый хвост.

"Чёрный рыцарь встал!
– - зашептал Яков, как заклинание, слова своей любимой песни.
– - Мёртвый рыцарь встал! Ух, ух, тут одно из двух, пан или пропал!"

– - Что ты делаешь!
– - услышал Яков отчаянный крик матери.
– - Остановись!

Деора бежала к сыну, керосиновый фонарь прыгал в её руке.

Скунс наверху принюхивался, чего-то выжидая. Яков видел, как подрагивает его хвост.

– - Давай!
– - закричал Яков, -- Давай, мой черный рыцарь, вперёд!

Скунс сперва вроде бы двинулся в атаку. Яков видел, что хвост крысы исчез из поля зрения, но дальше всё получилось не так, как хотел сын Деоры. Там, наверху, мутант вдруг издал истошный вопль и, стремглав бросился обратно, не разбираясь, кто стоит у него на пути и мешает ему спасаться паническим крысиным бегством.

Деора успела отскочить в сторону, но несчастный Яков, до крови оцарапанный струсившим Скунсом, упал без памяти посреди подвального помещения Дворца Советов. В угасающем сознании его возникла странная картина: будто он лежит посреди большого тёмного и покрытого пеплом поля, утопая в этом самом пепле, а вокруг с громким свистом кружит густой тёмный воздух, и грозит этот воздух свернуть всё окружающее пространство. И это очень страшно. И Яков понимает, что тогда -- всему конец... Внезапно в этом вихре возникает фигура рыцаря с чёрным лицом и в чёрных доспехах. Он склоняется над поверженным Яковым, откидывает забрало, но почему-то внутри, под забралом Яков не видит глаз -- там только бездонная пустота. И оттуда, из немыслимой этой пустоты, он слышит голос: "Сын Деоры! Ты звал меня? Я пришёл! Теперь поклонись мне навсегда!"

На этот раз Главный советник Империуса Сарторий прибыл

в Вирленд без всякой помпы, почти инкогнито. Гэлл, начальник охраны комплекса, сопровождал его, как и полагается, чуть отстав, но без всякого подобострастия. Сарторий знал, что подобострастие не даётся Гэллу, это не Геронтий, хитрая лиса... Но это даже нравилось советнику. Кстати, начальник охраны был похож на Эфрона: тоже из бывших гладиаторов прямолинеен, при этом может и любит похохмить. Вероятно, было бы лучше видеть на данном посту более покладистого человека, но здесь играли роль обстоятельства, над которыми Сарторий не властен: Гэлл был угоден никому иному, как Верховному жрецу Маггрейда Варлааму, а это уже не шутки, с Варлаамом считались все, даже Империус.

Да если бы Варлаам слыл только магом -- это одно дело. Этих самых магов и жрецов в послевоенном мире развелось, как мутантов недорезанных, пруд пруди! Но Варлаам всё же не обычный маг и не простой жрец: знания и умения, которыми он обладал, возвысили этого кудесника чрезвычайно высоко. А самое главное, Сарторий абсолютно не знал, как к жрецу подступиться, как с этим великим магом вообще вести дела? Слишком уж он казался неприступным, слишком, как бы это сказать, герметичным, что ли. А таких штучек Сарторий, ох, как не любил, не нравились ему области непознаваемого в других людях, которые таким образом становились неподконтрольными. Однако с Варлаамом пока ничего нельзя поделать! Одно то, что он сыграл решающую роль в запуске вирлендского реактора, обеспечивало магу такие преференции, о которых Сарторий не мог и мечтать. По-крайней мере, их не получить никогда без хитрых интриг и постоянной борьбы за власть. Ты вынужден постоянно мудрить, изощряться... в то время как таким вот кудесникам и волхвам не нужны интриги и подсиживание ближних, они в этом просто не нуждаются и легко сохраняют свой статус кво без дополнительных человеческих усилий. Нет, это выше элементарного советнического понимания! Это просто несправедливо! Сарторий таких людей сразу записывал во враги, потому что они крайне опасны в любых ситуациях и положениях.

Да, таких как Варлаам, на худой маггрейдской козе... как там в поговорке, не мог вспомнить Сарторий, -- в общем, не объедешь. Впрочем, придумать, что можно в настоящий момент противопоставить Варлааму, чтобы быть от него полностью независимым, советник тоже не мог. Проблема эта продолжала занимать мысли Сартория, пока вместе с Гэллом он шёл к резиденции Варлаама. Резиденцией, впрочем, помещения, которые занимал жрец, назвать было трудно. В личной жизни маг старался быть максимально скромным, что тоже бесило сибарита Сартория. Жрец занимал всего две комнаты с прихожей-тамбуром. Одна из комнат, куда никому не было доступа, служила не то опочивальней, не то "кумирней", а может, и тем и другим сразу, другая -- довольно просторная зала -- была и гостиной, и библиотекой, и столовой, где Варлаам встречал гостей и принимал пищу. Стены её были завешаны вроде бы дорогими коврами, но у Сартория, ещё с первых посещений жреца, сложилось впечатление, что ковры на стенах играют функцию не только эстетическую. Сам принцип подбора ковров казался странным -- среди них были и роскошные, с густым ворсом, и совершенно невзрачные, затёртые прямо-таки до дыр.

Жрец приветствовал советника холодной улыбкой. Сарторий, кстати, не исключал, что в жилах Варлаама есть заметная примесь восточной крови: разрез глаз и их цвет свидетельствовали об том. Да и жидкая бородка мага тоже была, скорее, монгольского типа. Не исключено, что именно сей восточный акцент во внешности Варлаама делал его возраст трудно определимым со стороны: ему можно было дать и пятьдесят и все восемьдесят лет.

Сарторий склонялся к последней версии: хотя бы потому, что исключительные знания и умения жреца выдавали в нём представителя ещё довоенного мира.