Хроники идиотов

Chiba Mamoru

На пороге стоял Лионель. Мокрый — видимо, на улице шел дождь — взъерошенный и расстроенный. Ханаан не стал задавать вопросов. А зачем? И так все ясно. Раз в неделю, как по расписанию, его товарищ ссорился с женой Амандой, и шел ночевать к послушнику. Обычно к утру оба спорщика успевали выпустить пар, успокоится, взять вину на себя и покаяться. Так что еще на неделю все было тихо.
– Что на этот раз? — вздохнул Ханаан, вешая промокший плащ на спинку стула — сушится, и чтобы вода стекала.
– А мне ведь тетка говорила!.. — раздраженно отозвался журналист, резко разворачивая стул задом наперед и садясь — Говорила мне! Лио, мальчик мой, не женись на женщине из рода Морсте!.. Нет же, баран упрямый...

– Осел — спокойно поправил его послушник, ставя чайник на плиту

– Что?.. — сбился

с мысли Лионель

– Упрямый, как осел. Баран — символ глупости.
– Очень смешно!.. — Штудгарт фыркнул и отвернулся.

– Так что там с Амандой и ее родом? — невозмутимо продолжил Ханаан. Он уже закончил возиться по кухне, и уселся напротив. Что правда, сделал он это аккуратно, по-человечески. Дома он носил просторные холщевые штаны и растянутую футболку навыпуск. Но журналист все равно отмечал, насколько его приятель привык к рясе. Даже эта свободная одежда выглядела на Ханаане неестественно и смотрелась, как неродная. Впрочем, он в любой одежде так смотрелся...
– У моей ненаглядной, видите ли, очередная истерика. У нее хрен знает где, в Марселе, за пять тысяч километров отсюда, пропал брат! И знаешь, как она это выяснила?! Он не берет трубку уже час!! Офигеть! — Лионель вскочил с места, и зашагал по тесной кухоньке

– А если мужик пошел с приятелями пива попить, в кино, к любовнице, в конце концов?!

– Гийом не пьет пива — спокойно отозвался Ханаан — Даже я это помню. Так же, в кино он ходит по четвергам, а его любовница предпочитает приходить к нему сама, прости их Господь.
– С тобой невозможно разговаривать!.. Ты все время со мной споришь!

– И не думал.

– Вот видишь!..

Лионель резко распахнул форточку, и, пристроившись на узком подоконнике, закурил, стараясь, чтобы дым не попал на кухню. Ханаан привычно сложил руки ладонями вместе, и журналист знал, что приятель молится про себя об отпущении ему греха.
– Короче, мы опять поругались — печально завершил свою повесть журналист, докурив и вернувшись на место. Послушник молча разлил по чашкам кипяток, бросил в него пакетики, и на секунду задумался, вспоминая, есть ли на этой кухне хоть что-то вкусненькое. Лионель хмыкнул. Чай был с эхинацеей, он такой терпеть не мог, полагая «запаренным веником», да еще и в пакетиках. Но после прогулки под дождем придется к нему причаститься, если он не желает заработать простуду, или чего покрепче. Годы, все же, уже совсем не те. А что касается «вкусненького», то нашлись сухофрукты и мед. Ханаан, посчитав на этом свой долг хозяина выполненным, перестал рыскать по полкам, и внимательно уставился на гостя.

– Ты полагаешь, это была истерика? — словно ни в чем не бывало, вернулся он к прерванной теме — И что на самом деле брат твоей жены просто отправился по своим делам?

– Я бы сбрендил, если бы моя сестрица — если бы она у меня, разумеется, была! — совала нос в мою жизнь. Да еще и делала это не мене раза в неделю. Или придушил бы ее...

– Прости Господи тебе грех дурных мыслей, Лионель. Но что, если Аманда, долгих ей лет жизни, права?

– Она не может быть права...

– Потому что ты не хочешь этого?

Журналист молча уткнулся в свою кружку, и принялся торопливо пить обжигающий чай. Горло приятно ободрал шершавый привкус. Эхинацея, если с медом, то не такая уж и гадость, если вдуматься...

Послушник совершенно спокойно ждал, сидя напротив, и, кажется, был занят своими мыслями. Через минуту поставил в мойку пустые кружки и сказал:

– Я постелю тебе, как обычно, на диване.

– Ты будешь спать?

– Я говорю, — терпеливо повторил он — что постелю. И, если захочешь, ложись и отдыхай. Но если еще хочешь поговорить, то знаешь, где моя кель... комната. Заходи.

– Спасибо

– На здоровье.

Лионель, оставшись в одиночестве, снова закурил, глядя в окно. По стеклу ползли нескончаемые водные струйки, и за их пеленой совершенно ничего не было видно. Наверно, все же следует позвонить Аманде, и сказать, что с ним ничего не случилось, и что... Ладно, он был не прав... Но и она тоже!.. Завтра они еще вернутся к этому вопросу... И, наверное, все же не стоит лишать приятеля его законного сна. Все таки, ему завтра на заутреннюю спозаранку, пусть

уж высыпается... Приняв это благородное решение, журналист отправился желать спокойной ночи Ханаану. И застал его, остервенело копающимся в кладовой. У его ног было в беспорядке брошено постельное белье и еще некоторые вещи. Сам Неприведигосподь, еще более лохматый, чем обычно, не обращая внимания ни на что, копался в завалах.

– Ты что делаешь?.. — севшим голосом поинтересовался Лионель

– Иди к черту, прости Господи!.. — донеслось из пыльных недр, и послушник чихнул — Погоди!..

Лионель поневоле принял боевую стойку. Он всегда чуял, если рядом происходило нечто, что могло бы его заинтересовать. Профессионально, или просто так, неважно. И сейчас как раз был один из этих случаев.
– Ага, есть!.. — Ханаан появился на свет, отбросил с лица волосы, и продемонстрировал терпеливо ожидавшему его приятелю нечто, завернутое в газету.

– Ну, и что это такое? — без особого энтузиазма вопросил он

– Это — старая пленка — Ханаан сунул трофей в руки Штудгарта, и принялся наводить порядок, хотя бы сравнительный

– И чем она так важна?..

– Я переснимаю все сводки, ты же в курсе?

– На пленку?! До сих пор???

– Да, представь себе, потому что порядок такой. И еще потому, что Эфла ан Аффите, упокой Господи его мятежную душу, параноик почище Гофмара

– А что ан Аффите?

– Все сводки, что приходят на штаб, требуется переснимать на фото, перед тем, как использовать. Дескать, потому, что могут быть следы, не важные и не замеченные поначалу, но потом могущие сыграть значительную роль

– Это все тебе ан Аффите сказал?

– Мне, и всему Ай-Ти Отделу заодно. Очень громко и богохульно он это сказал, кстати.

– Чем бы удивил... Ну?! — журналист уже сгорал от нетерпения. Он уже забыл, что собирался, как все честные люди, спать, и заодно дать выспаться послушнику. Какое там!.. Впереди маячила ночь интереснейшей работы!..
– А то, что я совершенно точно помню: в сводках за недавнее время мелькал Гийом Морсте. Я еще зацепился глазом, думал, знакомая фамилия, да запамятовал, грешный... Девичья это, твоей жены...

– Ну-у-у??? — и Лионель, позабыв обо всем на свете, рванул в ванную, где был красный свет. Ханаан последовал за ним. О сне они и вправду позабыли.

====== Острый звездопад – б ======

– Я могу начинать?

– Да. Давай.

Фальче не смотрел на блондинку, он не отрывал взгляда от старательно вычерчиваемого магического круга, который он наносил на полу, то и дело сверяясь с потрепанной книгой. Дана сидела за пределами его деятельности, поджав одну ногу, и наблюдала. Фальче и магические круги — это была неисчерпаемая тема для прикладного устного, либо любого другого, народного творчества. Существовала, впрочем, немалая вероятность закономерного проклятия на свою голову за такие развлечения, так что никто еще не рискнул. И, тем не менее, ведьмак, стоящий на коленях, закусивший губу, и старательно выводящий какие-то метафизические закорючки — зрелище неординарное...
– Лаура — «Доброе утро, Ги», мастер Гийом — «Доброе, дорогая. Не ожидал», Лаура — «Как и я, Ги. Как и я». Пауза в две минуты. Лаура — «Но как тебя сюда-то занесло?», мастер Гийом — «Думаю, как и тебя. Мы нужны...ему», Лаура — «Ему? Ха!», мастер Гийом — «Точно. Никогда не верил в подобную ерунду, но против фактов не попрешь. А если я просто сошел с ума, то лучше не сопротивляться своим галлюцинациям. Я читал о таком». Пауза в пять минут. Мастер Гийом — «Так все же, ты здесь, сидишь в библиотеке... Ищешь что-нибудь?», Лаура — «Да, ищу. Я теперь постоянно что-нибудь ищу. Для этого... юного самородка». Пауза, секунд десять. Лаура — «А ты его махаться учишь?», мастер Гийом — «А что же? Ученик не хуже прочих. А то и получше будет. Правда, поздновато ему уже, кое-что так никогда и не догонит, но дело пойдет, я такие вещи чувствую». Лаура — «Ги, а не страшно?», мастер Гийом — «Чего боятся? Нас здесь, я смотрю, никто не трогает. И платят больше». Все.
– Хорошо — ведьмак поднял голову. Он стоял на одном колене, опираясь левой ладонью о пол, а правой рисуя замысловатый и ничего блондинке не говорящий символ