Хроники идиотов
Шрифт:
Отдел Крестной Силы, покончив с анафемой, выдал весь резерв своих боевых клириков и около девяноста пяти процентов целителей. Они чувствовали себя несколько неуютно: некромант чихать хотел на их силу, что уж ни в какие рамки не укладывалось. Тем не менее, согласно рапортам посланных в разведку 414-ых, этот тип являлся крещеным католиком, и пояснить для себя, как такое возможно для некроманта никто не брался.
Что касается штаба, то в нем осталось около дюжины человек. Рина Рысева, на совести которой осталась вся детская сиб-группа при штабе. Герберт Людвигович Вордсволд, по прозвищу «верблюд», и потерявший левую ногу в пасти бешеного оборотня-тигра лет восемь назад. Ольга Шафран, отказавшаяся от военной карьеры и оставшаяся приглядывать за лабораторией. Ульяна Цвинтарь, которую элементарно запер в кабинете собственный начальник,
Речь не шла о патриотических чувствах к Институту, о чести мундира и тому подобных абстракциях. Просто все в этом штабе понимали: если это цунами не остановить немедленно, то Новая Волна накроет весь мир. Проблема-то была, как раз, в накрытии. К спонтанно возникающим новым организациям Институт привык давно. Постоянно растущие, как грибы после дождя, новые секты заносились в базы данных, и с ними обычно бодренько расправлялись оперативные ячейки. Однако с такой проблемой, как Новая Волна, обычной ячейке делать было нечего. Вся соль была как раз в том, что Институт из кожи вон лез, лишь бы сохранить в тайне все магические проявления. У Волны подобного и в мыслях не было, наоборот – они, не скрываясь, применяли свои таланты, и что-то там лепетали о равноправии. Наивные дети. Или, точнее, подростки-максималисты. В обычном случае Институт бы отправил с новоявленными революционерами кого-нибудь поговорить. Кого-нибудь, вроде лейтенанта СеКрета, который спокойно и ненавязчиво умеет доносить до чужого сознания всю неприглядность лужи, в которой, по недомыслию, оказался собеседник. А в случае с Новой Волной такой роскоши себе позволить было никак невозможно: ведущий ее ведьмак обладал спонтанным и совершенно неконтролируемым даром слова. Говорить с тем, кто любым своим неосторожным словом способен подписать смертный приговор, и не только собеседнику – на такое Институт, как организация, пойти не мог никак.
Исходя из всех этих более чем печальных фактов, приходилось признавать, что война – это единственная возможность сохранить стабильность, как бы абсурдно это ни звучало. Аналитический отдел, скрепя сердце, подтвердил: приблизительные потери на поле боя составят ориентировочно процентов десять от всех потерь, если Новая Волна не остановится в ближайшее же время.
Именно поэтому 19 мая 2010 года шесть ударных отрядов ИПЭ выдвинулись на позиции, эвакуировав все гражданское население, причислив к оному так же и военных, не принадлежащих к Институту.
Апокалипсис уже развернул свои крылья.
Состояние натянутой, и вот-вот готовой лопнуть струны было ощутимо, кажется, даже кожей. С одной стороны, стараясь не дать себе запаниковать, народ бравировал, демонстрируя, что все на свете ему ни по чем. С другой – молча умирал от ужаса. Мотодивизии, засланные в разъезды, не обнаружили ни следа подступов к Ниневии. Снаружи это место выглядело чистейшей воды развалинами. Между голых камней свистел ветер, а единственными обитателями этих пустынных мест казалось, были лишь суслики и полозы.
Именно из-за этого Институт начал артобстрел едва ли не с утра – искал ставку противника на ощупь. Бить прямым наводящим по древнему городу было строжайше запрещено: во-первых, никто не знал, какую защиту темный
Никто не объявлял о начале боевых действий. Никаких труб и барабанов, никаких громогласных призывов и знамен на баррикадах. Хотя нет – одно знамя все же было. Черное, и уже довольно потрепанное и запыленное, оно, тем не менее, было сбережено только недавно почувствовавшими вкус свободы людьми.
Когда два интереса не способны сосуществовать одновременно – одному из них приходится уйти. Война – страшное место, а магическая – втройне. Взрывы и стрельба, бок о бок соседствующие с призванными существами, кинетическими волнами, файерболами, и всем впрочем, чем богата магическая стезя – этот коктейль, заваренный на двух тысячах человеческих жизней, стал блюдом дня.
Здесь был фактически весь штаб Днепропетровска: потому что никого другого позвать они не успели, а телепортация приказала долго жить стараниями темного мага. Его, кстати, тоже видели на поле боя – он обычно показывался именно там, где его присутствие того требовало. Видимо, как и Институт, додумался использовать для связи телепатов. Кроме того, по полю боя гуляла огромная полосатая рептилия, действовавшая не хуже дракона из сказок, минус пламя. Эта пакость была определена полковником Глейзер как сабервирм, и приказ «бить в темя на поражение» немедленно облетел позиции. Хотя им так и не смог никто воспользоваться: добраться до уязвимого места ящера было не так-то просто, особенно под обстрелом.
Одним словом, ни одна, ни другая сторона не могла рассчитывать на легкую победу…
Вычислить снайпера у Джежоли получилось только с третьего раза: он внимательно следил, откуда бьет огневая поддержка, прикрывавшая ведьмака. Наконец, локализовав точку ведения огня на одном из холмов, оборотень двинулся туда. Этого сильно грамотного стрелка следовало нейтрализовать, как минимум.
Кошмар сегодняшнего дня заключался в том, что ни одна из сторон, на самом деле, не желала убивать вторую. Конечно, были те, у кого длинный счет уходил за горизонт, и которые пришли мстить. Но ни Новая Волна, ни Институт не сомневались: победителей в этой битве не будет. Один погибнет, второй станет слабее. Волна не желала терять свою свободу, и ради нее готова была погибать. Институт помнил о своем долге, и предпочитал, чтобы магическая опасность вылилась на их головы, чем на головы ничего не подозревающих непричастных.
Джежоли удачно преодолел два минных поля и штук пять магических ловушек на своем пути, а его фирменное везение позволило не поймать ни одной пули. Он незаметно, почти по-пластунски, обогнул холм, заходя снайперу в тыл. Приподнявшись на локтях, аккуратно выглянул. За большим серым валуном удобно устроилась популярная в штабе дама, известная своими талантами к танцам вокруг шеста. Джежоли даже удивился, как это Дана нашла в себе силы не одеть сюда свои знаменитые латексные сапоги. А что, тоже ведь ничего так себе оружие, особенно, если этими пятнадцатью сантиметрами каблука да в голову…
Тем не менее, на посторонние размышления времени не было – Джежоли весь напружинился, готовясь к прыжку – как вдруг из-за того же поворота, что и он, появился некромант. В первую секунду он не заметил замершего оборотня, и Джежоли успел прицелиться. Однако поспешность сыграла против генерала: Ирфольте принял решение молниеносно. Дана только и успела, что обернутся на шум, и поглядеть, как эти двое опять не поделили мир. Подстрелить кого-либо она не успела: пришлось срочно менять дислокацию из-за пролетевшего над головой на бреющем полете огромного, как поезд-товарняк, дракона. Хоть впоследствии и оказалось, что никакой это ни дракон, и ни у кого из сторон такой тяжелой артиллерии не было, все же, дело было сделано, а Ларк отнекивался, что «он не знал».
Закрыв собой от обстрела девушку, некромант поймал пулю в плечо, и на ближайшие двадцать минут выбыл из борьбы, пока над ним корпел биоэнергет. Джежоли, которого дракон тоже дезориентировал, обнаружив, что добыча ушла, не стал возвращаться тем же путем – он занял позицию между Новой Волной и вверенным ему отрядом, держа телепатическую связь для командования. Вернее, это с ним ее держали – Женя Белинский старался быть максимально полезным, а то его изначально тоже намеревались оставить в штабе. Одним бухгалтером больше, одним меньше – подумаешь…