Хроники идиотов

Chiba Mamoru

Атрей не задался вопросом, Как действует «кровь оружия», не придпринял и попытки расковырять, здраво предположив, что этим уничтожит свою танто. Но в голове его созрело решение. Он сделал выбор. Между прошлым и будущим, между мечтой и реальностью, между отворачивавшейся от него семь лет Арной и протянувшим руки с первого мига Бэльфегором.

Сектант вогнал иглу, убедился, что темная жидкость покинула резервуар, и заговорил мерным, рассчитанным голосом:

– Твое имя Кристина Флемминг, тебе двадцать семь лет. В 1976-м году у берегов японского города Тиба затонуло, вследствие бури, европейское судно, везшее контрабанду. Из-за незаконности рейса установить доподлинно, какой стране оно принадлежало, не удалось. Ты была среди немногих спасшихся, в возрасте всего трех лет. Так случилось, что в порту как раз в момент описываемых событий находился Тенгри Хокисарета и его сын. Они были свидетелями ликвидации результатов катастрофы, Тенгри на тот момент это событие касалось по работе. Пока он был занят, его сын и ты подружились, как могут лишь дети. Вернувшийся после своих дел Тенгри

застал умилительную картину. Это тронуло его, к тому же, он недавно потерял жену в несчастном случае, и его единственный сын тяжело пережил потерю матери. Тенгри удочерил тебя, а твое имя удалось узнать из обрывочных, но, все же, частично спасенных корабельных записей. Скорее всего, ты дитя одного из контрабандистов, и, судя по бедной одежде и синякам, обращался он с тобой не лучшим образом. Ты не любишь вспоминать о том периоде, это вызывает у тебя глубокую печаль. Ты не ассоциируешь себя с биологическим родителем, кто бы он ни был. У тебя нет привязанности к стране настоящего происхождения, тебе даже не особо интересно знать, что это за страна. Твоя родина там, где ты выросла, но ты не сентиментальна. Не смотря на то, что Кристине известно свое настоящее имя, в виду некоторых аспектов жизни она может пользоваться псевдонимами, и настоящее ее имя будут знать лишь отец и брат. У тебя было спокойное детство и юность. Приемный отец заботился о тебе, но у него было слишком мало времени, чтобы уделять его детям. Поэтому самым близким существом для тебя стал сводный брат. Он непререкаемый авторитет и ему ты предана безраздельно. Вы вместе учились по домашней программе, и, хотя были одногодками, он стал занимать роль старшего. Вы учились в разных школах, и потому ваши знания и умения не схожи. О месте учебы ты не сохранила приятных воспоминаний, это была школа для обычных людей, и с ними тебе было в основном скучно. У тебя периодически бывает состояние «туманности» памяти, когда ты не можешь связать некоторые события, но с этим ты всегда идешь к брату, и он напоминает и поясняет тебе спорные моменты так, что все становится на свои места. Ты знаешь, что в его жизни была любимая девушка, которая сделала ему больно, он очень не любит этого вспоминать, и никогда не упоминает ее имени. Окружающие тактично следуют его примеру. Ты спокойно относишься к однополым союзам, и понимаешь брата в этом вопросе: если у него не вышло наладить взаимопонимание с девушкой, он попробовал сделать это с парнем. Для тебя в этом нет ничего ненормального, ты с таким сталкивалась не то, чтобы часто, но не раз и не два. Ты понимаешь, что брата интересуют не мужчины в целом, а один конкретный, выбранный среди прочих за свои особенные качества. Ты имеешь представление о магии и всем, что с ней связано. Ты привыкла к этому с детства, а вопросы, которые оставались непонятными, можно было прояснить при помощи брата. Ты не ксенофоб и не расистка. Ты склонна к самоанализу и самообразованию. Тебе интересно осваивать все новое, что может быть полезным. Ты прилежна и трудолюбива. У тебя нет вредных привычек, ты полностью осознаешь, насколько они губительны для здоровья. Ты знаешь три языка: японский, французский и русский (а что не знаешь – выучишь), ты разбираешься в теории магии. Ты знаешь, что такое Институт и никогда не присоединишься к нему, по крайней мере, не посоветовавшись в спорном случае с братом. Ты знаешь так же и о прочих группах (сайентологах, сатанистах, оборотнях и вампирах, Новой Волне и.т.д.) Ты спокойная, рассудительная, с чувством юмора девушка, тебе свойственен практический здравый смысл, и в первую голову ты ставишь интересы Атрея Хокисарета и его ашуррана. Этого человека ты не предашь никогда и ни за что. С тобой приятно поговорить, ты умеешь признавать свои ошибки и указывать на них прочим так, чтобы им не стало обидно. В тебе присутствует доля здоровой агрессивности, но ты умеешь держать себя в руках, когда действительно надо. Ты любишь своего брата, как самого близкого человека, на которого всегда можно положиться, и которому всегда можно довериться. Он никогда не поступал с тобой плохо, и ты отвечаешь ему тем же. У тебя нет лишних сантиментов, нет глупой привычки упрямиться только из принципа, ты не любишь повышать голос и ругаться, проявлять темперамент. Ты приятна в общении и умеешь улыбаться врагам. Ты умеешь сражаться, и делаешь это с умом, а не просто под влиянием момента. Ты трезвомыслящая, хорошо ориентирующаяся в мире личность. Ты отличный боец, по первой команде готовый встать на защиту ашуррана. Ты пожертвуешь собой ради приемного отца, брата или его хаку. Ты ради них вотрешься в доверие, украдешь, предашь, убьешь. Ты знаешь, что такое совесть, но это понятие отличается от общепринятого. Ашурран – твой дом, твоя семья. Те, кого принял и одобрил брат – «свои», если только он не предупредит об обратном, либо каким-то еще способом даст знать об их ненадежности. (Для примера: Бэльфегор «свой», Деймос и Ирэна, пока не докажут – нет) Ты знаешь, что такое Судебный коридор, ты первая, кто отправился туда не один. Ты прошла его с братом и получила метательный нож, который назвала самостоятельно. Ты называешь брата «нии-сан», старший братец, он тебя «оней-чан», сестричка \ сестренка. Ты знаешь себе цену, и никому не позволишь уйти безнаказанным после оскорбления. Не обязательно покараешь его на месте, но рано или поздно он исчезнет из жизни, а слухи об этом – останутся. Таким образом, репутация составит сама себя. А теперь ступай в восточную комнату и ложись спать. Когда ты проснешься, ты будешь Кристиной.

…И она стала. Самой верной, самой преданной сестрой, какую лишь можно было пожелать. Атрей сам создал себе идеальную родственницу, и теперь пожинал

плоды такого поступка. Его танто все не давала ему покоя, укоряя за то, что он мог бы спасти Арну – и не спас. Атрей лишь пожимал плечами. Ему за это не платили.

Через час наемник, ничем не выдавая своего истинного состояния, уже стучал в дверь Тетсайи Номуры – своего ближайшего «соседа» среди темных шаманов. Вопрос к Номуре у него был исключительно территориальный, и на него сектант не рассчитывал потратить много времени. Зато впереди маячили еще где-то день-два таких увлекательных походов «в гости».

Одним словом, жизнь действительно налаживалась.

Прекратила она это делать, когда Атрей, уже возвращаясь, в одном из переулков не встретил одного своего знакомого, встречать которого ему бы не хотелось.

Дело Глена Равана уже давно было сдано в архив – все произошло четыре года назад. Однако некоторым, иногда, неймется – они упорно ищут грабли, на которые с разбегу и прыгают. Помощник погибшего Равана, Филипп Мейергольд, настырно искал японского наемника все эти годы, и вот – нашел.

Разговор получился коротким, но невероятно содержательным: один резкий удар явно готовящегося к чему-то подобному Филиппа в переносицу и последующая темнота с извечным вопросом всех наемников «кто сдал?»…

====== Крошащийся металл ======

Крошащийся металл

С героями трудно чистить картошку

(Лешек Кумор)

Инстинктивное знание приходит, когда основная часть рассудка спит. Мы просто знаем, и все.

Фальче просыпался медленно и мучительно. Голова раскалывалась. Тяжелая и тягучая пульсация замедляла мысли. Для простого осознания, что он лежит, потребовалось что-то около часа. Тем не менее, сознание возвращалось.

На боль он почти не обращал внимания. Не потому, что умел терпеть – уметь можно многое, но всему же есть пределы – а просто потому, что все добиралось до его измученного мозга с удручающей медлительностью.

Перед тем, что обычно именуют «внутренним взором», а сам ведьмак – «кинозалом психопата», проплывали картины. Ради того, чтобы не видеть их, Фальче бы многое отдал. Но, увы, никто подобной сделки ему не предлагал, а потому приходилось смотреть.

Последнее, что он помнил четко – как он засыпает в кресле, так и не дождавшись Атрея. Свинцовая усталость смеживает веки, а потом начался кошмар. Долгий и красочный кошмар, из которого он выплыл только сейчас. Спустя… Сколько там?..

Темное клубящееся нечто, которое он снова ощущал загнанным в глубины себя, недовольно заворочалось, и мужчина поспешно прикусил язык. Только не вслух…

Его магия была все еще при нем. Недовольно била себя чешуйчатым хвостом по бокам, шипела, но из клетки вырваться не могла. За столько лет Ирфольте привык постоянно удерживать поводок. И это работало, пока чья-то недобрая рука не сорвала замок и не распахнула двери клетки настежь.

Воспоминания о кошмаре медленно обретали плоть. Они были слишком точны и подробны, чтобы действительно являться снами.

Он созвал других магов и подчинил их. Он отдал приказ Эфле, лишив его воли. Он изменил Дану, как ему подсознательно хотелось. Скольких он уничтожил?..

Он едва не убил Лаари, которого всегда полагал самым приятным существом из всех, кого он встречал среди оперативников ИПЭ. И военный конфликт, отголоски которого еще шумят в ушах, кровавая бойня, расправа над неугодными – все это тоже его рук дело.

Произнеся мысленно слово «рук» он невольно пошевелил правой. Это доставило еще больше боли. Но Фальче сейчас было все равно.

Хуже всего было то, что он до сих пор помнил, какое это было удовольствие. Выпустить себя на волю, оборвать поводок, перепилить ошейник. И говорить то что думаешь, не сдерживаясь, сражаться с тем, кого считаешь виноватым, причинять боль тем, кому хотелось… А ему хотелось. И до сих пор, по правде сказать, хочется. «Это не мне хочется» – подумал ведьмак. «Как это – не тебе? Разс-све мы не одно тс-с-селое?» – ответил шипящий голос внутри него. Но разговаривать с Астоданом сейчас не хотелось.

Ему здесь оставили сравнительную свободу. Он мог встать, если бы захотел, и даже уйти. Недалеко, наверное, и не быстро, но мог бы. Видимо, Институт не опасался «злобного ведьмака», понимая, что он уже не опасен. Или, скорее всего, здесь поработал ан Аффите, со своими «незаконно». Зомби своего некроманта отлично знает, и знает, что тот не станет вредить Институту.

Беспокойство внутри не относилось сейчас к самому некроманту. Его волновали другие люди. Кем бы он ни был последние три недели, как бы ни воспринимал свое бытие в качестве темного трикстера – за ним пошли люди, и они сейчас где-то да находятся. И он до сих пор ощущал себя за них в ответе. Многие из них тяжело ранены, а некоторые и убиты. Если он постарается, то вспомнит, сколько этих «некоторых», которых он подымал на поле боя.

А еще его безумно беспокоила Дана. Она осталась там, не дождавшись помощи, и если она еще жива… Если еще жива. Если. С таким, как у нее, ранением, долго не вытягивают. Женщины, научно установлено, выносливее мужчин, и лучше терпят боль, однако, все, как и говорилось выше, имеет свои пределы. И сколько он тут уже валяется?..

Безумная надежда, что, быть может, еще не поздно, натолкнулась на осознание абсурдности этой мысли. С другой стороны – ведь сам он не умер, и сейчас находится явно в больнице: окружение и запах свидетельствуют в пользу этой версии. Рассуждая логически – скорее всего, это больница при Институте. А если Институт выиграл бой, то и раненых собирал всех, у врачей свой долг, они не смотрят, к какому лагерю принадлежит их пациент. Фальче сейчас не чувствовал связи с «башней», да он и вообще многого не чувствовал теперь, когда его безумие снова сидело под замком.