Хроники особого отдела
Шрифт:
– Нужно.
От окна вдруг раздались звуки музыки.
– Боже мой! Неужели это будильник? – перепугалась я.
– Нет! Это звуковое сопровождение, – раздался голос Боба. – Мы тоже люди, и тоже хотим делать детей.
Кон наклонился надо мной и взглянул в глаза.
– Даже так?! Ты ж моя экстремалка! Ну, продолжим. Но хочу заметить, что мне хотелось бы более очевидных твоих действий, а то ты уж больно робко меня трогаешь.
– Да-а! – выдохнула я, вылизывая его ухо.
– Р-р-р, – больше говорить он не мог.
Утром мы все проснулись от стука в дверь. Голос
– Вы завтракать будете?
– Будем! – хором закричали мы.
Мужчины оделись и ушли первыми, причём Кон вытряс из Боба толстовку, которую тот купил в минуту помешательства, объявив нам, что накачает мышцы. На нём толстовка Боба растянулась, как тонкая трикотажная футболка. Удивительно, но Боб не стал комплесовать, а только покачал головой.
Мы с Гусёной долго рассматривали друг друга. Я смотрела на неё вопросительно, она – специфически, как врач, потом она выдала:
– Думаю, ты беременна.
– Конечно, мой муж очень старался!
После этого мы принялись хохотать.
– Вот что, мы должны быть достойны пережитого. Давай приоденемся, – решительно произнесла Гусёна.
Она мучилась с моими волосами, а я размышляла. Всегда у всех есть долгий период ухаживаний. Уж не знаю для чего, может по обычаю, может из-за желания узнать кто твой избранник, но я сразу увидела…
А что же я увидела? Я закрыла глаза, и он встал перед глазами, как наяву. Физическая мощь, внутренняя сила, надёжность, желание защитить, и его любовь ко мне. Как же я могу быть в этом уверенна? Ведь сгорая в пламени страсти, я ничего не понимала, потому что тонула в наслаждении. Но ведь я слышала, как он мне что-то говорил. Да-да, ночью он мне приказывал, как я должна расположиться. Следовательно, мой мозг тоже что-то слышал. И я сделала то, чему меня научила в детстве прабабушка, когда я потеряла игрушку и плакала.
Та сказала:
– Ты, внученька, просто скажи своей памяти одно слово – «доступ», и всё вспомнишь. Только не забудь уточнить. Хочешь, найти, то говори зрительный доступ, хочешь вспомнить разговор – слуховой доступ.
Я мысленно прошептала:
– Слуховой доступ.
Услышала собственные стоны, шёпот: «Да. Да. Мой. Мой. Единственный», потом его: «Моя. Моя. Запоминай, только моя. Желанная, жданная, и на чужом языке, – но я почему-то понимала его, – beloved-beloved (любимая). Навсегда моя, навсегда. Мой хмель, мой разум».
Я усмехнулась, глупый, зачем заклинал, если я навсегда отдала ему не только сердце, но и душу.
Вздрогнула, потому что Гусёна, дёрнула меня за ухо.
– Ай!
– Да что происходит, ты вся пылаешь, как при ангине?
Я честно призналась:
– Вспомнила ночь.
– Вот что, ты это прекрати! Теперь и до гроба, ты у него только одна. Я давно поняла, что он к тебе неровно дышит. Только не забывай, быть всегда для него вершиной. Пусть штурмует. Ладно, открывай глаза. Смотри, что получилось.
– Ох, Гусёна!
– Я старалась.
А хорошо, что он с одного бока часть волос срезал, когда срезал скотч и полотенце. После усилий Гусёны стало похоже, что ветер взметнул мои кудри. И даже стальные глаза, доставшиеся мне от прабабушки,
На завтрак мы пришли, когда все уже вовсю ели. Наше появление произвело впечатление. Мы обе были в широких шёлковых черных брюках и шёлковых же туниках. Гусёна в багровой, я в фиолетовой. Из украшений были только брошки у ворота. «Попугайчики» зашептались, а Ольга нам кивнула и улыбнулась. Удивительно, но, несмотря на убийство, все оделись, как на банкет, элегантно и богато. Только «попугайчики», как всегда, полыхали всеми цветами радуги. Видимо все решили, что столько убийств – это тоже развлечение. Э-хе-хе!
Гусёна улыбнулась и пропела:
– Доброе утро. Приятного аппетита.
Недружный хор голосов пожелал и нам доброго утра.
Я с удовольствием осмотрела стол. Завтрак был типично английским. Овсянка, варёное яйцо в смешной рюмочке, гора пышек и пончиков на огромном фарфоровом блюде и большие фарфоровые кофейники. В этот раз перед нами стояли большие чашки, и около каждого кувшинчик с молоком.
Мужчины мели еду, как лесорубы. Официантка, увидев это, всплеснула руками и притащила нам блюдо с жареной колбасой.
– Кушайте! Пожалуйста. Обед сделаем более сытным.
Мы бросили взгляд на стол, где сидели полицейские, те от души наслаждались едой и колбасу встретили одобрительно. Когда мы уже допивали кофе к нам подсел Вася.
– Кон, ты позавтракал? – Конрад молча взглянул на него. Вася подмигнул нам, а Конрада хлопнул по плечу. – Посмотри в окно. Погода, класс!
– И что?
Вася понизил голос.
– Мы вызвали бригаду. Работай. Ребята сообразят по ходу.
Конрад по-волчьи оскалился, потом закрыл глаза, видимо что-то обдумывая. Неожиданно громко у него зазвонил телефон. От этого мы вздрогнули, а за другими столами, все стали напряжённо прислушиваться. Звонивший говорил не больше минуты, после чего Конрад хмуро посмотрел на всех и встал.
– Господа! В гостевом доме очередное ЧП, – все онемели, а он спокойно продолжил. – У госпожи Гусевой Евгении украли жемчужное ожерелье. Очень ценное. Прошу, после завтрака все сидят в столовой, а наши сотрудники, будут обыскивать ваши номера.
Глава восьмая
«Чтобы найти многое, надо искать что-то одно».
Чезаре Павезе
Все уставились на Гусёну, потом на Конрада. На лицах мелькали: раздражение, недоумение и страх. Первыми не выдержали «попугайчики» – Марина воскликнула:
– Мало ли что она насочиняла. Какое ожерелье? Что-то мы на ней его не видели. Вы не посмеете нас обыскивать!
– Ещё как! – отмахнулся Вася.
Все шептались, потом у Конрада опять зазвонил телефон, и он вышел. Когда вернулся, то был мрачен, отозвал Боба и стал о чём-то с ним говорить. Конрад опять ушёл, а Боб вернулся за стол, играя желваками. Я переглянулась с Гусёной, но решила промолчать.
Алина робко попросила Васю:
– А можно мы хоть в бильярдную пройдём?
– Нет! – пробасил Вася и кивнул полицейскому. – Проследи, а то, они очень несерьёзно ко всему относятся. Господа отдыхающие, это – не игры!