Хроники особого отдела

Селезнева Екатерина

Василий сердито загудел:

– По нашей?! Вы тут убиваете друг друга, а мы виноваты?

Всегда ранее молчавший парень, в неизменной полосатой рубахе стукнул себя в грудь, как павиан, и кукарекнул:

– Можете писать. Я скажу, что я думаю. Я – Владлен!

– А по паспорту Венедикт, – заметил Конрад и стал с интересом наблюдать за Владленом-Венедиктом.

– Я – коммунист и сам выбрал себе имя в честь вождя мировой революции. Я не потерплю полицейский произвол!

– Кончай чушь нести! – неожиданно проговорила Ольга. – Какой ты коммунист? Так

себе Гэ на Пэ. Ты сорок тысяч отвалил за отдых. Откуда у коммуниста такие деньги?

Владлен замотал головой, надулся и натужно завизжал:

– А не надо коммунизм и нищету объединять! Плюю я на тебя, буржуйка!

После этой эскапады он отправился из холла. Все, потоптавшись, разошлись, кроме нас. У меня всё время, что-то свербело в голове, потом я подошла к криминалисту и тронула того за рукав:

– А вы кабинет директора проверили, после убийства?

– Да там уже всё выгребли, – отмахнулся тот.

Всё, что Боб рассказал об артефактах, сформировалось у меня в некую гипотезу, поэтому я спросила:

– А второе зеркало? Думаю, оно похоже на дешёвую безделушку, мне про него убитая рассказывала. Оно должно было лежать на столе.

Конрад открыл ключом кабинет. Вышел растерянный и злой.

– Его нет. Кстати, там настежь открыта ещё одна дверь, она, оказывается, была в шкафу для… хм… развлечений Тамары Витольдовны. Кстати, ты ошиблась! Это зеркало не дешёвое. Его изготовили в древности в Китае.

– Скажите, а вы получили разрешение на обыск?

– Значит, теперь ты, кошка, руководишь нами? – он сощурился.

– Да ладно тебе! – прогудел Василий. – Мы обыскали все служебные помещения, девочка.

– Слушай-слушай, девочка! Не натягивай подушку на голову, когда сталкиваешься с реальностью, – тихо пробормотал Конрад.

Я стала красной, как варёный рак, но не от смущения, а от возмущения. Саша усмехнулся, и хрустальным голосом заметил:

– Я знаю о вашем споре. Думаю, что кое-что тебе можно рассказать. Так вот, все украденные ценности, кроме зеркал, мы нашли в квартире убиенной девицы во флигеле, который также обыскали. Забавно, но убиенная их в валенки засунула. Всё, кроме маятника.

– А мне врала, что валенок нет, – прошептала я.

– Это что же, она такая дура? – удивился слушающий Боб.

Я смотрела в потолок и размышляла, потом покашляла.

– Да уж говори, кошка, – кивнул мне Конрад.

– Это всё подстроено, а виноваты вы. Кто-то слушал все ваши разговоры.

– Ерунда! – отрезал Конрад. – Я говорил по телефону из мужского сортира.

Боб хехекнул.

– Вообще-то я подслушал и очень легко, когда вы все в кабинете разговаривали! Там везде есть вытяжки. Рядом душ, так что услышать разговор можно, только лохом не надо быть.

– Спасибо, – Конрад в упор посмотрел на меня. – Свободны!

Глава седьмая

«Странная штука – любовь.

Она всегда застаёт тебя врасплох»

Фредерик Бакман

Мы не стали с ним ругаться. Ребята пошли в номер, я тоже, но потом натянула тренировочный костюм

и, громко пожелав им долгой любви, отправилась в тренажёрный зал. Я же понимала, как им хочется оказаться наедине, и абсолютно ничего не боялась. Действительно, что мне могло угрожать, если я ничего не знаю. Правда тюкнули по голове, но в лесу, это первое, и возможно спутали с кем-то, иначе бы убили, это второе.

Тренажёрный зал оказался закрыт, и я отправилась назад, дошла до поворота, но острое чувство опасности заставило меня, отступить. Я не успела, потому что удар в висок отправил меня в бессознательное состояние.

Очнулась я в полной темноте. На мою голову намотали полотенце, и я ничего не видела. Я подёргалась и поняла, что сижу на стуле, приклеенная скотчем. Да-а! Видно мало мне первый раз ввалили, если я так глупо попалась.

Сильно изменённый голос спросил:

– Как включить зеркала?

Вопрос меня изумил, но удар по лицу взбодрил и я ответила:

– А я откуда знаю?

Пинок по рёбрам и немедленно вопрос.

– Как его завести?

– Вы что, с ума сошли, это же не часы?!

– Часы. Восьмиугольная рама двигается. Как совместить с другим зеркалом? Что тебе менты сказали?

– Не знаю. С чего бы они стали говорить? – я сказала это абсолютно искренне, понимая, что нам выдали только дозированную информацию.

– Все знают про твой спор. Что ты разнюхала? – второй удар был очень болезненным. Он был таким сильным, что я упала вместе со стулом.

– Оставь её! Ничего она не знает, просто жопой вертит перед ментами, – раздался второй изменённый голос.

Меня опять пнули, но попали по спинке стула, и бивший меня зашипел:

– Все вы одинаковы. У-у! Сучка-дрючка!

– Пошли, пока не засекли, сами узнаем, – прохрипел второй.

Раздался гулкий удар захлопнувшейся двери. Боясь привлечь внимание моих похитителей, я не решилась кричать, но стала всяко-разно извиваться, и поняла просчёт похитителей. Они приклеили меня, наматывая липкую ленту, но не тронули голые руки и ноги. Они приклеили костюм. Я начала выползать из него подобно шелковичному червю из оболочки. Я извивалась и извивалась, и смогла выползти из штанов. Потом начала высвобождать руки. Наверное, я смогла только потому, что меня сжигало бешенство. Выдравшись из костюма, я попыталась снять полотенце с головы. Увы, там тоже был скотч и у меня открылся только один глаз, остальное приклеилось к волосам. Драть его я не решилась. Светлее не стало, но я разглядела, что была заперта в каком-то зале.

Попробовала идти на ощупь и налетела на что-то. Ощупав то, на что налетела, поняла, что нахожусь в тренажёрном зале. Неожиданно показалась жёлтая щель, и я поняла, что это выход. Я постояла, чтобы привыкнуть к этой малости света и направилась к выходу. Неожиданно щель превратилась в сияющий жёлтый прямоугольник. Решив, что это мои похитители я бросилась вперёд, вопя, как самурай, царапаясь и кусаясь, как кошка. Получилось плохо, потому что чьи-то руки прижали меня к себе. Я завыла, извиваясь, и замерла услышав.