Хроники последнего лета

Манаков Кирилл Янович

— Это нам известно. Вы даже не представляете, как нам хорошо все известно. А скажите, Наташа, как так случилось, что в больницу кладут человека без прописки и регистрации?

— У него есть прописка.

— Э-э-э, какая прописка? Где он прописан? На улице Профсоюзная, дом двадцать четыре, корпус пять, квартира сто тридцать два?

— Вы же знаете, он прописан в Подмосковье.

Мамедов сладко улыбнулся.

— Вот видите, Наташенька, он прописан в другом месте. На каком основании он проживает здесь и даже указывает адрес в официальных анкетах?

— Я здесь прописана,

а Рудаков — мой муж, — твердо сказала Наташа.

— Зачем обманываете? У вас брак зарегистрирован? Нет? Значит, гражданин Рудаков не имеет права проживать в этом жилом помещении. У нас, Наташенька, терпение не безгранично.

С этими словами Мамедов так посмотрел на нее, что Наташа невольно сильнее запахнула халат.

— Что вы так боитесь? — засмеялся майор. — Я же всегда относился к вам очень хорошо. Если бы не я, этого Рудакова давно бы уже не было. Поэтому…

Он сделал шаг к Наташе. Она отступила, прижавшись к стене.

В этот момент прозвучал сигнал мобильного телефона. Мамедов достал трубку, посмотрел вызывающий номер и с явным сожалением ответил. Выслушав, со вздохом сказал:

— Служба, Наташенька. Ничего, я зайду завтра. Договорились?

Он еще раз улыбнулся, приложил руку к фуражке и вышел из квартиры. Наташа захлопнула дверь и закрыла все замки. Говорила же мама: сначала спрашивать «кто там?», и только тогда открывать!

Снова зазвонил телефон, теперь уже домашний. Наташа взяла трубку с осторожностью.

— Да?

— Наталья Владимировна?

— Да.

— Здравствуйте, Наталья Владимировна, меня зовут Карл Иммануилович Гофман. Я сотрудник Администрации Президента Российской Федерации. Мы взяли под особый контроль дело вашего мужа и хотим сообщить, что намерены оказать вам всяческую помощь и содействие. Мы понимаем, как тяжело вам сейчас, но не стоит волноваться — все будет хорошо, мы решим все проблемы…

Звучащий в трубке голос не просто успокаивал, он обволакивал, убаюкивал, и заставлял сердце биться ровнее. Карл Иммануилович говорил о заботе лично президента о гражданах, о справедливости, и еще о материях, понять которые не было никакой возможности, но слушать — весьма приятно.

— … очень скоро вернется Артемий Андреевич, и все, поверьте, будет по-прежнему… Вас что-то волнует, Наталья Владимировна? Кажется, вы обеспокоены. Нет?

И тут Наташа рассказала о визите майора Мамедова. Не для того, чтобы пожаловаться, а из желания выговориться.

Голос в трубке помолчал, затем успокаивающе произнес:

— Не переживайте, Наталья Владимировна, майор Мамедов вас больше не побеспокоит.

— Ой… Я буду очень благодарна.

— Это наша работа. До свиданья, Наталья Владимировна.

В трубке зазвучали короткие гудки.

* * *

Майор полиции Гасан Шарифович Мамедов не боялся никого на свете, включая собственного начальника полковника Свиридова. Как, скажите, можно бояться человека, который каждое второе число месяца ровно в десять часов утра приходит за пухленьким конвертиком. Можно, конечно, подумать, что недобросовестный участковый передает руководству долю от собранных в районе взяток и иных подношений, но поверьте, здесь случай

совсем иной. Конверт приходил от дяди Рафика в качестве благодарности за назначение Мамедова на должность участкового, который должен всего лишь закрывать глаза на отдельные события. Впрочем, Гасан Шарифович дядю Рафика все-таки боялся, что не удивительно — его все боятся.

Майор Мамедов кушал. Так получилось, что забегавшись за день, он не успел пообедать, и поэтому ужин получился обильным и разнообразным. Салат из сладких бакинских помидоров и болгарского перца, баклажаны, запеченные с чесноком и сыром, густая шурпа с зеркальными островками бараньего жира, манты из тончайшего теста с тающим на языке нежным фаршем, жареные в масле пирожки, свежие лепешки и графинчик холодного айрана с мелко нарубленным укропом — что может быть лучше для голодного человека?

Посмотрев на такое кулинарное великолепие, Мамедов вздохнул, покосился на стоящую у стола жену и достал из морозилки бутылку запотевшей ледяной водки.

В дверь позвонили, как только майор принял первые сто грамм, и в голове приятно зашумело. Он кивнул жене, и та поспешила открывать. И кого, скажите, несет? Позвонить нельзя, что ли?

Разговор, состоявшийся в прихожей между супругой господина Мамедова и неизвестной личностью, был кратким и имел необычные последствия. Послушная до настоящего момента уроженка Нахичевани вернулась на кухню в необычайно боевом настроении. Поскольку именно русский язык обладает колоссальным объемом слов и оборотов так называемой ненормативной лексики, то именно его разъяренная женщина использовала для беседы с мужем. Самым мягким выражением было: «Ах ты, кобель паршивый!»

Изумленный майор не успел произнести ни слова, как жена перешла к активным действиям, ухватив подаренную на десятую годовщину свадьбы разделочную доску из твердого самшитового дерева.

Последовательность дальнейших событий достоверно неизвестна никому, кроме непосредственных участников. С уверенностью можно утверждать одно: последующие две недели Гасан Шарифович провел в больнице, причем, по странному стечению обстоятельств, рядом с палатой, в которой находился Рудаков. Супруга незадачливого участкового инспектора три раза в день приносила ему куриный бульон и кормила через трубочку, поскольку иных способов питания при его травмах попросту не существует.

Эта история не имела для майора Мамедова далеко идущих последствий, за исключением двух обстоятельств: при приближении жены он стал инстинктивно прикрывать голову руками и полностью перестал употреблять за ужином горячительные напитки.

V

Можно ли вообразить, что столь высокое должностное лицо как заместитель руководителя администрации президента Российской Федерации может страдать от любовной горячки?

Виктор Сергеевич целый день был не способен заниматься делами. Колушевский, угадавший состояние шефа, объявил его больным и отменил несколько встреч и совещаний. А Загорский с отсутствующим видом сидел в кресле, отказываясь отвечать на телефонные звонки. Анечка, почувствовав неладное, отправила полсотни истеричных эсэмэсок.