Хроники последнего лета

Манаков Кирилл Янович

— А я вас ждал, Наталья Владимировна.

Это сообщение было ничуть не менее удивительным, чем сам факт появления Загорского.

— Зачем? — пролепетала Наташа.

— Пожалуйста, не волнуйтесь. Скажем так, я обещал вам довести дело до конца и собираюсь исполнить свое обещание. У меня к вам небольшой разговор.

— Но… можно же по телефону… или я бы пришла…

— Но я все-таки офицер, и честь мундира не позволяет утруждать такую прекрасную женщину, — улыбнулся Виктор Сергеевич.

Комплимент Наташе понравился.

Действительно, приятно слышать такие слова от такого человека.

— Спасибо. Давайте поговорим.

— Ну, уж нет, — решительно сказал Загорский, — предлагаю пройти в более удобное место. Как вы относитесь к французской кухне?

Предложение застало Наташу врасплох. Любой другой бы получил немедленный отказ, но в этом случае все не так просто. Во-первых, есть важная тема для разговора. Во-вторых, приглашает все-таки не рядовой гражданин, а заслуженный человек. В-третьих, Загорский вызывал определенную симпатию как по-настоящему интересная личность. И, наконец, последний раз с Рудаковым они были в ресторане года три назад. К тому же дома — шаром покати, а за целый день удалось перехватить половинку грейпфрута на завтрак.

— Хорошо, — согласилась Наташа, — только недолго, ладно?

— Разумеется! — воскликнул Виктор Сергеевич. — Я буду предельно краток!

Он подхватил Наташу под руку и повел к автомобилю. Охранник, одетый, несмотря на жару, в плотный черный костюм, с похожим на червяка завитым проводом над ухом, сверкнул зеркальными очками и распахнул дверцу.

Наташа остановилась, секунду колебалась, затем села на мягкое сидение.

* * *

— Прошу вас, Наташенька, попробуйте вот это!

Виктор Сергеевич пододвинул вазочку с кремовым паштетом, усыпанным тоненькими лепестками белого цвета.

— Странный запах, — осторожно сказала Наташа, стесняясь отказаться.

Загорский рассмеялся:

— Это фуа-гра с трюфелями.

Наташа подцепила кончиком ножа кусочек паштета и положила на булочку.

— Очень необычно, — сказала Наташа, попробовав, — я думала, трюфеля — как грибы. Какой-то химический привкус, да?

— Действительно, есть такое. Понравилось?

— Не особенно. Я лучше по старинке — устриц.

— Как прикажете, Наташенька!

Виктор Сергеевич щелкнул пальцами, и похожий на пианиста официант в черном фраке вырос как из-под земли. Загорский пошептался с ним и посмотрел на Наташу.

— Наташенька, какое вино предпочитаете?

— Шабли, — не задумываясь, ответила она.

— Уверены? На самом деле, Шабли — не более, чем дань традиции. Я бы посоветовал Бордо.

— Вам виднее.

— Ну и ладно, возьму на свой страх и риск, — сказал Виктор Сергеевич и отослал официанта.

Наташа подумала, что все равно не отличит Шабли от Бордо. К тому же она не любила вина и соглашалась сейчас пить его только потому, что так принято — устрицы надо кушать исключительно с белым вином. Хотя последний

раз они с Рудаковым пробовали устрицы лет пять назад в Ницце, в какой-то забегаловке у порта, сидя за пластиковым столиком, покрытым дешевой клеенкой. Никакой торжественности и помпы, только стеклянная бутылка с водой, крупно нарезанный лимон и огромное блюдо пахнущих морем свежайших раковин…

— О чем задумались, Наташенька?

— Нет, ни о чем… красиво здесь.

— О да, на мой взгляд, это лучший ресторан в Москве. У него нет звезд Мишлена, но шеф — просто волшебник. Напрасно вы отказываетесь кушать.

— Как отказываюсь? А устрицы?

— Это, знаете, не еда. Скажем так, идеальная холодная закуска, не требующая приготовления. Только абсолютная свежесть и правильная сервировка.

— Хорошо сказано.

— А как же, — рассмеялся Виктор Сергеевич, — по-другому нельзя.

Наташа огляделась. Она чувствовала себя неуютно в джинсах и футболке среди изысканных интерьеров в стиле Людовика XVI.

— А вы здесь часто бываете?

— Частенько. Правда, уютненькое местечко?

— Уютненькое? Скорее роскошное.

Виктор Сергеевич критически посмотрел на огромную люстру, изготовленную из многих тысяч кристаллов горного хрусталя.

— Пожалуй, соглашусь. Но с другой стороны, роскошь — это результат труда искусных мастеров. Если хотите, материальное воплощение таланта. И, наблюдая ее, невольно восторгаешься человеческим гением. Разве нет?

— Правда, — ответила Наташа, — но уюта это не добавляет.

Подлетели официанты, один принес блюдо с устрицами, другой — вино.

На бронзовом чеканном подносе был насыпан дробленый лед, на котором лежали раскрытые раковины. Поднос дышал холодом, свежестью и запахом моря. Официант начал перечислять предложенные сорта устриц. Наташа подумала, что, скорее всего, это француз: по-русски изъяснялся с сильным акцентом, а названия сортов говорил по-французски, сильно грассируя: «Фин де Клер лабель руж», «Белон», «Спесиаль де Клер экай д'Аржан». В это же время другой официант ловко открыл бутылку, подхватил бокал, налил на донышко и передал Виктору Сергеевичу. Тот, с самым задумчивым видом, немного пополоскал вино во рту и благожелательно кивнул. Тогда официант, всем видом показывая, что несказанно рад такой высокой оценке, вытянул длинную, как стрела подъемного крана руку, и налил Загорскому и Наташе.

— Наташенька, ваше здоровье! — Виктор Сергеевич, широко улыбаясь, поднял бокал.

Наташа в ответ кивнула и сделала глоток. Вино оказалось действительно вкусным, в голове сразу зашумело, и образовалась приятная легкость.

— Нравится? — спросил Виктор Сергеевич.

— Да.

— Я рад. Это одно из лучших вин Франции.

— Лучших? Дорогое, наверное?

— Не знаю, — развел руками Виктор Сергеевич.

— Хорошо вам, — позавидовала Наташа, — так легко относится к затратам.