Хроники последнего лета
Шрифт:
Попытки прочитать рудаковское творение имели необычное следствие: Наташа очень захотела есть. Разум подсказывал, что заглядывать в холодильник бесполезно — еще вчера он был пуст. Но все же она встала, как была — без одежды и босиком — прошла на кухню и заглянула в морозилку — вдруг что-то завалялось в дальнем уголочке, и, не найдя ничего, тяжело вздохнула. Придется идти в магазин.
Ближайший магазин, который Рудаков пренебрежительно называл «сельпо», работал круглосуточно, но покупать там что-то съедобное Наташа не решалась. Ей казалось, что все продукты
Наташа быстро оделась, вышла из квартиры и, не дожидаясь лифта, сбежала по лестнице вниз на улицу. И здесь же, у входа, оступилась и уронила сумочку, из которой как назло на асфальт посыпалось все содержимое. Наташа села на корточки и принялась складывать назад свое имущество, порадовавшись, что дорогущий мобильник не пострадал. Обидно только, что два великовозрастных балбеса сидят с пивом на скамеечке, пялятся на нее, зубоскалят, говоря при этом явно что-то скабрезное. Уже стемнело, но она так удачно расположилась под фонарем — любуйся-не хочу!
— Здравствуйте, Наталья Владимировна! Вам подсобить?
Наташа вздрогнула от неожиданности и чуть снова не уронила сумочку — она не заметила, как кто-то подошел, и посмотрела на незнакомца снизу вверх.
Перед ней стоял высокий худой человек в темном костюме-тройке, застегнутом на все пуговицы. На голове его была легкомысленная бейсболка с надписью «Я люблю Москву», а на ногах — совсем уж неуместные кроссовки «Адидас».
— Не пугайтесь, Наталья Владимировна, — незнакомец снял за козырек бейсболку и прижал к груди, — мы с вами заочно знакомы. Меня зовут Карл Иммануилович Гофман.
Наташа не сразу вспомнила, что уже говорила с этим человеком по телефону. Кажется, какой-то чин в администрации президента.
— Да-да, здравствуйте…
— И все-таки, я вам помогу.
Гофман опустился на корточки рядом с Наташей и удивительно ловко собрал в сумку все до единой упавшей вещицы.
— Спасибо, — сказала Наташа и встала, прижимая к груди сумочку.
Карл Иммануилович тоже поднялся.
— Что вы! Помогать ближнему — это приятно. Тем более, что я обещал вам всяческое содействие, помните?
— Да, да, конечно… Простите, а что вы здесь…
— Что я здесь делаю? Я намеревался поговорить с вами и подходил к тому, и тут такой случай. Надеюсь, вы извините мой вид, — Гофман показал на кроссовки, — я в машине переобулся, возраст знаете, тяжело целый день в туфлях.
Наташа пожала плечами, показывая, что ей абсолютно все равно, как выглядит собеседник, а Гофман продолжил:
— Я так понимаю, вы в магазин? Позвольте составить компанию? Не возражаете?
— Ну… хорошо, давайте пройдемся… Только здесь неблизко.
— Ничего, ничего, я с удовольствием прогуляюсь.
Карл Иммануилович с кроткой улыбкой поклонился и пошел рядом с Наташей. А она заметила, что два молодых зубоскала поскучнели, перестали таращить на нее глаза и даже отставили пиво.
Они шли вдоль парка по дорожке,
— Скажите, Наташа, не беспокоит ли вас что-нибудь? — участливо спросил Гофман. — Не нужно ли какой помощи?
— Вас Загорский прислал? — ответила вопросом на вопрос Наташа, вспомнив, каким взглядом провожал ее Виктор Сергеевич.
— Что вы! Он представления не имеет, что я с вами разговариваю. Не подумайте, что я скрываю факт нашей встречи — отнюдь! Просто этот вопрос — не уровня Виктора Сергеевича. Когда все закончится, я ему непременно доложу.
Наташу слегка покоробило такое заявление. Надо же — «не уровня»! тоже, скажите, ваше благородие какое!
— Я хотел бы поговорить с вами о другом, — сказал Гофман, понизив голос и слегка наклонившись к ее плечу, — нас очень волнуют творческие искания вашего мужа.
Наташа даже остановилась от неожиданности. Творческие искания Рудакова? Как же должно быть благополучно наше государство, если Администрация Президента вдруг озаботилась опусами Тёмы. И даже не опусами, а несколькими статьями — хорошими статьями, написанными едко и смешно — и парой незаконченных романов. Не считая, конечно, стихов. Но если наверху зачитались рудаковскими виршами, то стоит задуматься, куда вообще катится наша страна.
— Карл… Иммануилович… правильно? — осторожно начала Наташа.
— Вы совершенно правы!
— Карл Иммануилович, давайте говорить напрямую.
— Именно этого я и хочу!
— Прекрасно. Скажите, пожалуйста, если под творческими исканиями вы имеете в виду последнюю статью, то…
— Ни в коем случае! — решительно перебил Гофман. — Нас не интересует его публицистика. Речь идет исключительно о будущих произведениях. Разве вы сами не чувствуете его исключительный талант?
Наташа была обескуражена. Представьте ситуацию: поздно вечером вас у подъезда встречает высокопоставленный сотрудник Администрации Президента в черном костюме с галстуком, белых кроссовках и бейсболке и на полном серьезе заводит разговор о творческих планах мужа, который, между прочим, лежит в больнице в состоянии средней тяжести.
Разговор был прерван самым беспардонным образом: в десяти шагах от них на дорожку из темноты парка вывалилась личность с банкой пива в сопровождении двух громадных псов угрожающего вида. Личность имела имя — Семен, и была хорошо знакома всем жителям микрорайона своей страстью к бойцовым собакам.
Года два назад Семен стал местной знаменитостью после одного происшествия, о котором стоит рассказать отдельно.
Во дворе Наташиного дома еще с советских времен располагалось неказистое одноэтажное здание столовой. По какой-то причине оно не эволюционировало в кафе или, скажем, ресторан, а так и осталось со старой вывеской «Столовая» и раритетным плакатом, напоминающим, что «рабочая копейка рубль бережет».