Хроники последнего лета
Шрифт:
— Я… я не знаю…
— Вы дома?
— Да.
— Сейчас за вами приедет машина и привезет… скажем, в ресторан, где мы были в прошлый раз. Идет?
— Да, конечно!
— До встречи!
Наташа вскочила с кровати и начала срочно собираться. Очевидно, что джинсы и футболка не лучший выбор, а платья подходящего случаю, пожалуй, что и нет. Ну, платье может и удастся подобрать, а что сделать с туфлями? Сроду не носила каблуков, а изысканный наряд с босоножками будет смотреться нелепо.
Она перерыла весь шкаф,
На душ и макияж осталось немного времени, но она успела как раз к приезду машины. Водитель позвонил снизу и очень вежливо доложил о своем прибытии.
Заднее сиденье бронированного Мерседеса — это отдельный мир. Погружаешься в него, и понимаешь: все, что находится за толстым с зеленым отливом стеклом — всего лишь картинки из чужой жизни. Здесь тихо, уютно, безопасно, и в то же время чувствуется колоссальная мощь, прорывающаяся в салон негромким рокотом.
Наташа вспомнила удивленную тетушку с третьего этажа, с которой едва не столкнулась у подъезда. На ее лице можно было легко прочитать целый набор весьма нелестных эпитетов. А что, скажите, должна думать дворовая общественность о такой легкомысленной особе — мужа, понимаете, посадили, а к ней каждый день на разных машинах ездят. Наташа улыбнулась.
Мерседес мягко остановился у входа в ресторан, водитель вышел, обежал вокруг автомобиля и открыл дверцу. Здесь же ждал сияющий Загорский. Он подхватил Наташу под руку и повел в зал, мимо вытянувшихся секьюрити на входе, мимо суетливого метрдотеля и вежливых до приторности официантов. Столик был отделен от остальных тяжелой зеленой портьерой с золотыми кистями.
Виктор Сергеевич проводил Наташу к креслу, напомнившему ей гамбсовские стулья из старого фильма, а сам уселся напротив. Пока Наташа подбирала нужные слова, он улыбнулся и сказал:
— Боже, как, вы прекрасны!
Наташа смутилась, ойкнула и едва не уронила со стола бокал. Истинные ли эти эмоции? Не верьте женщинам, когда они говорят, что не ожидали комплиментов, и не верьте мужчинам, утверждающим, что комплименты делают исключительно из любви к прекрасному!
— Что я могу для вас сделать? — Загорский был сама любезность.
Наташа, наконец, собралась с мыслями и начала рассказывать рудаковскую историю. Виктор Сергеевич слушал очень внимательно, машинально постукивая пальцами по столу. Когда речь зашла о встрече с Бриком и Добрым-Пролёткиным, он поинтересовался, что именно они говорили о причинах неприятностей Рудакова.
— Говорили, — сказала Наташа, — что он попал в историю с очень большими и страшными людьми. Они не уточняли, но я думаю, Анна Баренцева обратилась к Султану с просьбой наказать Рудакова.
Когда прозвучало имя Анечкки, по лицу Загорского пробежала тень, и это не укрылось от Наташи. Похоже, упоминание об этой
Скажите, — решительно спросила Наташа, — я понимаю, что вопрос звучит неудобно, но мне важно знать… Это вы заказали Рудакова Султану? Только правду!
— Нет! — воскликнул Загорский так искренне, что сомневаться в его словах было невозможно. — Нет, и еще раз нет! Я уже говорил вам об этом!
— Извините, я должна была спросить. Вы можете нам помочь?
— Наташенька, именно это я и делаю. Иван Степанович Добрый-Пролёткин работает день и ночь…
— Но и он не всесилен?
— К сожалению. Но мы делаем все от нас зависящее.
Подошел официант, но Наташа отрицательно покачала головой, и Загорский отослал его, попросив принести воды.
— Рудаков никогда не признается, — задумчиво сказала Наташа, — он такой человек — принципы превыше всего. Знаете, что он мне сказал? Много чего неприятного, и, главное, он думает, что это вы во всем виноваты. Как я с этим намучалась.
Она отвернулась, желая скрыть выступившие слезы.
— Наташа, не плачьте, пожалуйста, — Виктор Сергеевич взял ее за руку, — ради Бога, успокойтесь! Мы еще поборемся!
— Да… — Наташа взяла салфетку, промокнула кончики глаз и попыталась улыбнуться, но получилось неважно, — Пролёткин… Пролёткин сказал, что Тёму либо посадят надолго, либо, если оправдают, вообще могут убить.
Загорский молчал, и Наташа поняла: это действительно так. Она заплакала.
— Ну, ну, Наташенька, успокойтесь! Пожалуйста! Поверьте, я сделаю все от меня зависящее!
Его слова звучали очень убедительно, но Наташа не могла сдержать слез.
— Наташенька, пожалуйста!
И тут она сделала то, чего никак не могла ожидать от себя. Скользнула со стула и осталась стоять на коленях.
— Виктор Сергеевич, прошу вас, — зачастила Наташа, — помогите, я не знаю, кого просить, пожалуйста… Тёма ни в чем не виноват, не надо его наказывать, прошу вас помогите! А я… я все сделаю!
Загорский вскочил с места и принялся ее поднимать.
В этот самый момент откинулась портьера, и вошел официант с бутылкой воды на подносе. Увидев Наташу, стоящую на коленях перед раскрасневшимся от волнения Загорским, он изобразил на лице понимающее выражение и вышел.
Загорский чрезвычайно смутился, чертыхнулся, подхватил Наташу, поднял и усадил на стул.
— Наташенька, ради Бога, успокойтесь!
— Виктор Сергеевич! Вы же сильный и честный… помогите!
Услышав такие слова, Загорский выпрямился, прямо посмотрел в глаза Наташе и, не раздумывая, сказал:
— Я клянусь! Слышите, Наташенька, я клянусь, что не дам в обиду вашего Рудакова! Чего бы мне это не стоило! Для вас, Наташенька, я готов драться со всем миром.
И тот час же пожалел о своем порыве.