Хроники разведки: Эпоха холодной войны. 1945-1991 годы
Шрифт:
Тем не менее все подсудимые были признаны виновными во множестве преступлений и приговорены к высшей мере наказания.
В тот же день, когда был арестован Лаврентий Берия – 26 июня 1953 года, – новым министром внутренних дел СССР был назначен Сергей Круглов.
Обязанности начальника внешней разведки Александр Коротков исполнял примерно два месяца. 17 июля 1953 года начальником Второго главного управления МВД (внешней разведки) был назначен председатель Комиссии по выездам ЦК КПСС, бывший посол СССР в США и Китае Александр Панюшкин. Александр Коротков остался его заместителем. <…>
Новый начальник разведки Александр Панюшкин хоть и проработал
Итак, санкция была получена, в результате во внешней разведке было создано так называемое специальное управление, или «управление С» – единственное, которое стало руководить отбором людей, их подготовкой, выводом за кордон, документацией, легализацией, ну и, конечно, работой разведчиков-нелегалов, поддержанием с ними надёжной связи.
«Управление С» наряду со службами, ведающими кодами и шифрами, было самым засекреченным во всей системе органов госбезопасности. Вплоть до того, что его сотрудники, как и сами нелегалы во время их пребывания в СССР, работали не в известном всему мире «доме номер два» на площади Дзержинского, а в неприметных особнячках без каких-либо вывесок, разбросанных по всему городу, предпочтительно в тихих, нелюдных переулках, кои ещё сохранились с дореволюционных времен в районе Кропоткинской (Пречистенка. – А. Б.), Метростроевской (Остоженка. – А. Б.), Арбата…
Но даже в них нелегалы появлялись лишь в исключительных случаях. Встречи с ними непосредственных кураторов и руководителей управления, в том числе и самого Короткова, проходили, как правило, на конспиративных квартирах, а то и в дачных посёлках Подмосковья. Засекреченность в нелегальной разведке достигала максимума возможного.
Каждого сотрудника, который каким-либо образом соприкасался с нелегалом хотя бы визуально на протяжении считаных минут, брали на учёт, чтобы точно знать, кто с ним работал или знаком. Это позволило бы в случае провала нелегала из-за предательства или оплошности Центра в кратчайшие сроки выявить виновника.
В субботу 27 июня Судоплатов пришёл на Лубянку и сразу понял: произошло что-то чрезвычайное. Портрет Берии, висевший у него в приёмной, отсутствовал. Примерно через час Судоплатова пригласили в малый конференц-зал, где собрались все руководители самостоятельных отделов и управлений и все заместители министра, кроме Богдана Кобулова. Сидевший на председательском месте Сергей Круглов сообщил, что «за провокационные антигосударственные действия, предпринятые в последние дни, по распоряжению правительства Берия арестован и содержится под стражей» и что министром внутренних дел назначен он. Круглов обратился к собравшимся с просьбой продолжать спокойно работать и выполнять его приказы.
Выступивший затем первый заместитель министра внутренних дел Иван Серов сообщил, что за преступную связь с Берией арестованы Богдан Кобулов и его брат Амаяк Кобулов, являвшийся с мая 1953 года заместителем начальника Контрольной инспекции при МВД, начальник военной контрразведки Сергей Гоглидзе, министр внутренних дел Украины Павел Мешик, начальник охраны Берии Рафаэль Саркисов и начальник секретариата Берии Борис Людвигов.
Вообще следует подчеркнуть, что арест
Но и тут не обошлось без сочинительских фантазий вокруг Григулевича. В этих сюжетах непременно фигурировал Берия. Он якобы предпринял меры, чтобы «изъять из оборота» тех лиц, которые были намечены к проведению операции «Стервятник». Причина столь резкого виража: запланированная Берией смена курса в отношении Югославии и Тито – от тотальной вражды к полной нормализации.
Потенциально наиболее опасным свидетелем по делу был Григулевич. Поэтому Берия, если верить публикациям на основе сомнительных источников, «поручил» Александру Короткову, шефу нелегалов, «прощупать» «Макса». Он должен был выяснить, насколько глубоко Григулевич был посвящён в детали операции «Стервятник». Судьба «Макса» зависела от выводов Короткова. В ходе долгой беседы Григулевич ни слова не проронил в отношении Тито, а Коротков тем более воздержался от наводящих вопросов. В итоге «Макс» продолжил работу в Италии. Для него это был сложнейший период. События в Москве вызывали тревогу. После смерти Сталина образовался вакуум власти, и стабилизировать ситуацию без кадровых чисток было невозможно. Западная пресса сообщала о разгорающейся в Кремле борьбе за власть. Неужели повторится обычная история, когда лес рубят – щепки летят?
Вслед за арестом Берии, 1 июля 1953 года, Г. М. Маленков назначил секретаря ЦК партии Н. Н. Шаталина [34] первым заместителем министра внутренних дел СССР. По сути, в МВД СССР он выполнял роль представителя ЦК партии, как бы чрезвычайного комиссара, без которого не решался ни один вопрос. К слову, после того как Хрущёв одержал окончательную победу в борьбе за власть, завершившуюся отставкой 8 февраля 1955 года Маленкова от должности председателя Совета министров СССР, Николай Николаевич был незамедлительно отправлен в политическую ссылку подальше от Москвы. В 1955–1956 годах он являлся секретарем Приморского крайкома КПСС.
34
Николай Николаевич Шаталин (1904–1984) – советский партийный и государственный деятель. Член партии с 1925 года. Член ЦК КПСС (1953–1956). Секретарь ЦК КПСС (1953–1955). Член Оргбюро ЦК ВКП(б) (1946–1952). Член ЦРК ВКП(б) (1939–1952). Депутат Верховного Совета СССР.
15 июля Г. М. Маленков и Н. Н. Шаталин выступили на закрытом собрании партийного актива руководящего состава МВД с объяснением причин ареста Л. П. Берии и исключения его из партии. Шаталин, в частности, говорил, что для усыпления бдительности Л. П. Берии ЦК КПСС сознательно пошёл на обман, принимая заведомо ложные решения и отдавая соответствующие неправильные распоряжения, так как «совсем не просто было спланировать и провести арест такого злодея».
По словам генерала Судоплатова, эти объяснения для них, профессионалов, звучали наивно и по-детски беспомощно. Далее Судоплатов продолжал: «Эйтингон, Райхман и я, сидевшие рядом, обменялись многозначительными взглядами. Мы сразу поняли, что никакого бериевского заговора не существует, был антибериевский заговор в руководстве страны.
Сразу после Шаталина слово взял заместитель министра по кадрам Обручников и назвал Райхмана, Эйтингона и меня лицами, не заслуживающими доверия. Он вовсе не был нашим врагом – он выполнял то, что ему приказали. Обручников обрушился на меня за то, что я окружил себя одиозными и подозрительными личностями вроде Эйтингона, Серебрянского и Василевского, ранее арестовывавшимися и отстранёнными от работы в разведке. Все мои попытки ответить на эти обвинения пресекались председательствовавшим Серовым».