Хроники Сергея Краевского
Шрифт:
"Не хватало, чтобы он свихнулся, - подумал Жилин.
– Тогда и вовсе ничего не добьешься. Сумасшедшие к боли не чувствительны. Да и толку от этих показаний немного. А за проваленное дело по головке не погладят. Это уж как пить дать. По-пробую говорить с ним помягче".
Ну а заключенный в самом деле был на грани безумия и смутно понимал происходящее. Когда и за что его арестовали, чего хотят. Наверное, сказывались многочасовые допросы и побои. Боль воспринималась уже не так остро, но думать мешала, не давала
"Какие-то явки, документы, имена... Бред собачий! Чудовищная ошибка... Он - подпольщик, контрреволюционер? Попытался объяснить... Но мучители только зверели..."
Открылась дверь. Конвоир втолкнул Риту.
Жена за прошедшее время, казалось, стала еще меньше. Зато живот явно подрос. Бездонными, полными ужаса глазами обежала комнату. Пошатнулась, увидев мужа. Но переборов секундную слабость, бросилась к нему, обхватив руками, прижалась к груди.
Побледнела, увидев следы пыток. Казалось, что на лице остались только глаза:
– Сереженька! Боже мой! Что они с тобой сделали!
– дрожащим голосом простонала Рита. Любимые пальцы ласково коснулись лица.
– Не спеши, жидовочка!
– хохотнул Горбатко, ловко ухватив за волосы, сильно дернул, поставил на колени. Вскрикнув, подобно раненой птице, Рита замерла. Тысячи игл вонзились в низ живота, зажгли нестерпимую боль, замутили взгляд, вырвав из сжатых губ по-звериному страшный стон.
– Красноштан, пошел вон!
– махнул рукой Жилин в сторону красноармейца.
– Погодь! Станут звонить - я занят. Марии Марковне скажи, что приеду к ужину. Пусть поджарит картошки.
О себе Сергей уже не думал.
"Любимая! Что изверги сделают с ней и неродившимся малышом? Как спасти ее, как защитить?"
Собрав остатки сил, попытался встать. Но Гриша, тонко уловив момент, оттолкнул Риту в сторону и как бы нехотя, между прочим, ударил в живот.
– Очухался, - плотоядно ухмыльнулся он, глядя Сергею в глаза.
– Ну что ж, голубчик, продолжим, - безразлично скучающим тоном произнес Андрей Михалыч, направляя лампу в лицо, - а то чего доброго и ночевать здесь придется. Я думаю, теперь ты будешь сговорчивей. Жену пожалей, ребенка.
Горбатко тем временем выпил полстакана водки, утер лицо вспотевшими ладонями.
Сергей вдруг отчетливо увидел его толстые, густо поросшие волосами пальцы людоеда. Они тряслись мелкой дрожью, предвкушая близость беззащитной жертвы.
Михалыч тоже заметил, что помощник "завелся". Сам особого удовольствия от подобных сцен он не испытывал, но садистские наклонности подручного частенько применял для пользы дела. Своих рук без крайней необходимости не марал.
– Ну что, сволочь, говорить будешь?
– прохрипел Горбатый с явной надеждой, что враг народа промолчит.
– Стойте, я подпишу все, что хотите!
– срывающимся голосом крикнул Сергей.
– Умоляю,
– Фальшивки нам ни к чему, - назидательно возразил Михалыч.
– Вон у нас их сколько. Шкафы ломятся. Да при желании я мог бы засадить весь город... А не то что паршивого белополяка с женой-жидовкой. Нам нужны документы, фамилии, явки...
Ну что на это можно сказать? Расценив молчание как отказ, Гриша направился к Рите. Взгляд его враз остекленел, а из полуоткрытого рта борца за идеалы коммунизма, как у бешеной собаки, капала слюна.
– Еще не поздно, говори, - начал было Жила, но Горбатко ждать не хотел. Оглушив Риту, уже срывал мохнатыми пальцами одежду.
Волосы на голове Сергея встали дыбом. Он рвался, кричал, звал смерть. В душе бурлили ненависть и отчаяние, ужас и бессилие. Страстно жаждал забвения, гибели этого проклятого мира. Призывал Господа Бога и Создателя, Дьявола, Сатану, кого угодно - лишь бы окончился этот кошмар...
Внезапно комната утратила четкие контуры, словно на холсте потекли краски. Сергей подумал, что теряет сознание...
Но нет, наоборот, оно прояснилось. Возвратились истинная память и самосознание Человека, Великого герцога или неудачливого демона.
Недавний пленник с удовольствием размазал мучителей по стенам комнаты пыток. Разорвал оболочку мнимого мира.
Дрожащий и нагой со свежей сединой в волосах он стоял у подножья золотого трона, на котором гордо восседал смуглый, черноволосый Властелин. В меру худощавый, в строгом темно-синем сюртуке. Без каких-либо украшений. Необычными были лишь его глаза, сияющие сапфирами голубизны, искрящиеся, обжигающие всепоглощающим пламенем.
Насмешливо глядя на Сергея, он небрежно поигрывал знакомым Волчьим медальоном.
"Все тот же Демон, твою мать!
– чертыхнулся Краевский, - но теперь в ином обличье. И не загребли ж его черти в ад! Про-клятый мучитель. Не зря его так боялся Лориди".
Собрав жалкие остатки сил, вложив целиком всю свою ненависть и жажду мести, ударил энергетической стрелой в сущност-ное ядро пси-трансформера.
Тот вздрогнул, как от пощечины, глаза запылали недобрым огнем...
– Ты мечтал отправить меня в ад!
– загрохотал в мозге громоподобный голос.
– Но я создам его для тебя...
Медальон с необычайной силой треснул Сергея в лоб...
Горун велик! Горун могуч!
Он, искривляя света луч,
Из мира сумрачных теней
Приходит в грешный мир людей.
И крылья расправляет ночь,
Она уносит жизни прочь,
Могучей силой наделен,
Хозяин многих судеб он.
Навеки проклят будет тот,
Кто только имя помянет,
Не веря в силу Горуна,
Тому - великая беда.
Несчастный смерти будет рад,
При жизни попадет он в ад,