Хроники тонущей Бригантины. Остров
Шрифт:
Преподавателей и тех студентов, которых не забрали родители, перевели на сухой паек.
А забирали многих. Мартин каждое утро сверял свои прогнозы с действительностью. Обычно пустых мест оказывалось больше. Выходит, несмотря даже на эпидемию, родители многих считали, что чадам будет безопаснее на материке. Что ж, в чем-то они были правы. К концу недели в академии осталась едва ли половина прежнего состава — увезли почти всех студентов из близлежащих стран.
Утром в субботу Мартин стал свидетелем одной такой сцены. У первого курса он, вообще-то, никаких занятий не вел, но пришлось подменять
Его прервали, довольно бесцеремонно, когда Мартин втолковывал, в чем разница между прошедшими временами, приводя в качестве примеров цитаты из Вергилия.
В стыдливо приоткрытой двери маячило лицо де ля Росы, в котором от былой свирепости осталась только омерзительная щетина да неоднократно сломанный нос.
— Мистер Мартин, — физрук откашлялся.
Мартин понял. Такое уже бывало — родители студентов приезжали с нанятыми лодками, и времени ждать окончания занятий у них, как правило, не было. Особенно если собирался очередной шторм. У рыбаков с материка на шторма было невероятное чутье. Когда зафрахтованный судовладелец начинал усиленно дымить вонючей трубкой и выразительно поглядывать то на темнеющий горизонт, то на пассажиров, у тех само собой возникало желание поскорее забрать чадо и вернуться на твердую землю.
— За кем приехали, сеньоре де ля Роса?
— Франтишек, — отозвался физрук, и голова его из проема исчезла, а в коридоре зашумели. Мартин даже разобрал женский голос, ужасавшийся условиями, в которых держат ребенка. Он посмотрел на рыжего, который успел покраснеть и насупиться.
— В добрый путь, — Мартин улыбнулся.
— Я бы остался, — буркнул Франтишек, кажется, себе под нос, но услышали все. Неразлучный Йонне очень по-взрослому скривился, а тот щуплый, которого они когда-то давно пытались избить, пожал плечами. Мартину показалось, что единственная встреча с констеблем Дворжаком сделала из этой троицы друзей.
Стало немного завидно, а потом привычно спокойно и чуточку горько. Дружба. Непозволительная роскошь. Если не можешь ничего отдать, лучше и не брать тоже.
— Продолжим занятие, — объявил Мартин, когда за дверью стихло.
Теперь оставалось ровно тридцать студентов. Такими темпами к концу следующей недели будет уже десять. На старших курсах ситуация была немного лучше, но и там пустые парты мешали вести занятия гораздо сильнее, чем галдевшие студенты.
На следующей паре, уже классической литературы у третьего курса, Мартин увидел в окно и отходящий корабль. Действительно, был местный — рыбаки ходили под парусом на небольших, вертких шлюпах. В гавани, которая была километров на сто дальше к северу, стояли более крупные суда, но фрахтовать такие ради одной короткой поездки вряд ли стали бы даже самые состоятельные родители.
— Знаешь, на что это похоже? — спросил в тот день Ян.
Он приходил теперь каждый вечер, и Мартин поймал себя на том, что даже ждет этих визитов. Агрессивности у его мучителя поубавилось, рукоприкладством он больше не занимался, а
— На что? — отозвался Мартин.
Они пили чай, в который намешали сахару и коньяка.
— На тонущий корабль, — Дворжак сидел на подоконнике, подтянув к груди ноги, и рисовал на стекле то ли бессистемные полосы, то ли чудовищ.
— Действительно, — согласился Мартин. — Только плохо же ты думаешь о своих товарищах.
— Я о них не думаю, Мартини. Зачем?
— Ян, это была шутка. Слышал, что с терпящего бедствие корабля первыми бегут крысы?
— Крысы? — Ян улыбнулся и нарисовал некое подобие крысы. — А кто за ними?
— Моряки.
— А мы с тобой моряки или крысы?
— Знаешь, Ян, я бы с удовольствием побыл крысой, но только не сейчас.
Ян оторвался от рисования и обратил на него явно заинтересованный взгляд. Мартин решил для себя, что пока Дворжак занят беседой, активных действий предпринимать не будет. Еще хотелось просто посидеть, порассуждать о грустном и выпить чуть больше. И не забыть принять лекарство. То ли от переутомления, то ли от холода, в груди болело все сильнее и чаще.
— Мартини, а ведь корабль-то в море, — сказал Ян и сощурился. — Значит, крысы все равно тонут.
— Моряки тоже, но немного позже. Но смысл именно такой. Если верить нашему доктору, крысам жить осталось недолго. Ты же знаешь, что на материке эпидемия.
— Конечно.
Интересно было, откуда он знал. Впрочем, в последнее время Ян будто бы подружился с Яской. Вот только что могло быть общего у Дворжака и двадцатичетырехлетнего фанатика, который неизвестно от чего больше сходил с ума — от торжества науки или личности своего наставника, Мартин понять не мог.
Хотел даже ненароком спросить у Кари, но доктор сделался неуловимым. Возможно, его можно было найти среди ночи, упавшим где-нибудь от усталости, но место это, по всей видимости, держалось в строжайшем секрете. Да и не пошел бы Мартин его искать.
— Кстати, Мартини, про доктора. Я вот уверен, что это именно он устроил это… как ты говорил, исход евреев, да?
Мартин фыркнул и попытался подавиться чаем. В итоге пришлось кашлять и терпеть ощутимые удары в спину, совсем того не желавшую. Он даже задался вопросом, что для него опаснее — агрессивный Ян или Ян, решивший помочь.
— Ян, — прокашлявшись, выдавил Мартин. — Тебя послушать, так Ка… Сорьонен — первый в академии интриган.
— А разве нет?
— Тогда приведи мне хоть один аргумент.
— Попробую, — Ян соскользнул с подоконника и встал у него за спиной, заглядывая в раскрытую, но так и не прочитанную книгу — учебник латыни. — Откуда, по-твоему, родители наших крысок узнали, что в академии неладно?
— Из писем, — отмахнулся Мартин.
— Писем?
Дворжак смеялся, и это ничего хорошего не предвещало. Мартин уже приготовился к тому, что сейчас окажется опрокинутым прямо на жесткий, до зубовного скрежета холодный пол и получит все причитающееся. Однако Ян не переставал удивлять. Уткнулся носом в его макушку, забавно засопел, а потом перебрался на стол, бесцеремонно потеснив латынь.