Хроники времен Екатерины II. 1729-1796 гг
Шрифт:
жизнерадостная, веселая, с душой республиканки и добрым сердцем, она имела много
друзей. Труд ей был не в тягость, общество и искусство ей нравились».
Так шутливо, будто ненароком, но методично слагалась легенда о великом
царствовании.
Современники и потомки, однако, по-разному оценивали политику и поступки
Екатерины.
В одном, впрочем, сходились все: Золушка из штеттинского захолустья,
Фике, ставшая всемогущей государыней, страстно любила Россию и желала видеть ее по-
европейски обустроенной и процветающей державой.
И ей удалось немало сделать для этого. Став, благодаря редкой целеустремленности
и трудолюбию, одной из образованнейших женщин своего времени, она
систематизировала и осовременила российское законодательство, усовершенствовала
систему государственного управления и финансов, осуществила важные
административные и судебные реформы, заложив основы правового гражданского
общества в России. Образование губерний, генеральное межевание, созыв Комиссии для
составления нового Уложения — каждого из этих дел было бы достаточно, чтобы
прославить любое царствование.
Но в анналах «золотого века» Екатерины значатся еще Чесма и Кагул, Очаков,
Рымник и Измаил. Ее армии войн не проигрывали, а дипломаты на равных беседовали с
могущественнейшими государями Европы.
«Без нас ни одна пушка в Европе не могла выстрелить», — с грустной гордостью
вспоминал впоследствии Безбородко — и он был недалек от истины.
Но коли все обстояло так блестяще, то к чему вся эта суета с эпитафиями
собственноручного изготовления, неоконченными мемуарами и многотомной перепиской с
Мельхиором Гриммом, мадам Жоффрен и даже некоей госпожой Бьельке из Гамбурга,
подругой ее матери, бывшей в течение трех десятилетий адресатом поразительных по
своей откровенности писем Екатерины?
Ответ напрашивался сам собой. Самодержица всероссийская Екатерина
Алексеевна, урожденная Августа София-Фредерика, принцесса Ангальт-Цербстская, дочь
губернатора Штеттина, жена Карла-Петера-Ульриха, сына дочери Петра Великого Анны и
герцога Голштейн-Готторпского, впоследствии императора Петра III, была обречена на то,
чтобы всю жизнь доказывать свое право царствовать. И она делала это с упорством
Сизифа: награждала, лицедействовала, казнила, заискивала, унижалась, вела переписку с
Вольтером и Дидро, сталкивала своих противников, даровала вольность дворянству,
прикрепила украинских крестьян к земле, писала плохие пьесы, выиграла войну с
Турцией, поделила Польшу.
Всего и не упомнишь...
Взгляд императрицы вновь упал на ящик бюро.
Историки
Екатерина достала из ящичка листок бумаги, на котором рукой Безбородки было
написано:
Губерний создано — 29.
Построено городов — 144.
Договоров и конвенций заключено — 30.
Одержано побед — 78.
Законов и уложений создано — 88.
Указов, направленных на облегчение жизни народа — 123.
Прочитав список, императрица подвела под ним жирную черту, дописала
последнюю строку:
Всего — 492.
И поставила точку, да так, что чернильные брызги полетели в разные стороны.
Разве все это не дает ей право называться великой? А дух просвещения, который
насаждала неустанно, а каторжная, от зари до позднего вечера, работа? Разве способен на
это Павел, с его задатками голштинского тирана и русского Гамлета?
Лицо Екатерины окаменело, как бывало всегда, когда она вспоминала о сыне. Как
искупить этот грех? Чем оправдать то, что сделала со своим сыном?
Благом России. Ей суждено, суждено, суждено! — было царствовать. И она стала
великой государыней. Белоруссия, Крым, выход к Черному морю — вот ее счет потомкам.
Пример Петра в том порукой.
Жаль только, что удалось сделать далеко не все из того, о чем мечталось в юности
над томиками Локка и Монтескье. Грезы о свободном землепашце, хозяине на своей земле,
трудолюбивом и законопослушном, верной опоре царю и отечеству, так и остались
неосуществленными. Уж, казалось бы, сколько сил отдано наведению порядка в
губернских учреждениях. Ан нет — чиновники, облачившись в мундиры, стали
чванливей, но не деловитей, губернаторы чувствовали себя удельными князьками, путая,
как повелось веками, казенный карман с собственным, мало радея об общественном благе.
Только в дворянстве, получившем подтверждение своих привилегий, чувствовала
опору. Орловы помогли сесть на российский престол, братья Панины, отставив в сторону
прежние обиды и разногласия, были ей опорой в страшные месяцы пугачевского бунта.
Но рабовладельцы — плохие помощники тому, кто решился это рабство
уничтожить.
Екатерина так и не решилась.
Загадочная, заповедная страна Россия. Только на первый, поверхностный взгляд
кажется, что держится она беспорядком. На самом деле камни в здании ее
государственности пригнаны плотно, без щелей и зазорен. Поди, сунься с реформами да
перестройками, тронешь камень одни — все здание перекос даст, вынешь второй —
погребет дерзкого под своими обломками.