Хроники времен Екатерины II. 1729-1796 гг

Стегний Петр Владимирович

открыться только Ее императорскому величеству лично. Прибыв по адресу, который

мне был указан, я нашел его одного в комнате; он был одет в нечто вроде сутаны из

фиолетового сатина, подпоясанный наборным серебряным поясом и, как мне показалось,

имел в высшей степени загадочный вид. Впрочем, держал он себя хотя и с несколько

искусственной важностью,

но спокойно. В нескольких словах я изложил ему цель моей

миссии, сказав, что граф Зубов поручил мне сообщить ему о совершенной невозможности

его личной беседы с императрицей. Однако, если он хотел довести до сведения Ее

величества что-то важное, то он мог бы сделать это через Его превосходительство

(очевидно, имелся в виду Зубов. — П. П. ) . Если же он находил затруднительным

передать свое сообщение устно, он мог бы написать записку в присутствии Его

превосходительства и передать ее опечатанной, с тем, чтобы она была немедленно

передана Ее императорскому величеству.

Он ответил, что, к большому сожалению, не может принять столь любезное

предложение, поскольку дал клятву никогда и никому, кроме императрицы, не открывать

доверенный ему секрет, который не может быть изложен на бумаге. Он добавил, что

скорее пожертвует жизнью, чем нарушит взятые на себя обязательства...

Я снова попытался заставить его прислушаться к голосу разума; он был

непреклонен, отвечая, что ему не остается ничего другого, как вернуться назад. Однако

он увезет с собой самое живое сожаление о невозможности выполнить поручение,

которое было бы приятно императрице. Утешением ему будет только то, что такова

была воля Господня...

Наконец, видя, что разговор зашел в тупик, я предложил ему отправиться со мной

к графу Зубову. Он, однако, извинился, сказав, что его закон запрещает ему покидать свой

дом в день Шаббата до тех пор, пока на небе не появятся звезды»211.

Зубов, однако, настоял, чтобы таинственный незнакомец был немедленно

доставлен к нему. Тому не оставалась ничего, кроме как согласиться, при условии, что по

пути ему будет позволено читать молитвы. Разговор незнакомца с

Зубовым, как и

следовало ожидать, также закончился безрезультатно. На следующий день незнакомец в

сопровождении офицера гвардии был доставлен в Ригу. Перед отъездом он все-таки

написал письмо на имя Екатерины, однако из содержания его невозможно понять, какой

секрет регент поручил передать ему императрице в личной беседе212.

Вскоре после этого Штединг запросился на встречу с императрицей и был принят.

О чем шла речь, неизвестно, но после нее настроение Екатерины изменилось к лучшему. В

письме, отправленном регентом Екатерине 26 мая, есть такой пассаж:

211 АВПРИ, ф. Сношения России со Швецией, оп. 96/6, д. 1173, лл. 1-4.

212 АВПРИ, ф. Сношения России со Швецией, оп. 96/6, д. 1173, лл. 5-6об.

«Я льщу себя надеждой, что последние объяснения посла короля при Вашем

величестве устранят Ваши сомнения относительно этого предмета(сближение России

и Швеции. — П. П.) и что секрет, который он сообщил Вам по моему приказанию,

докажет Вам, по крайней мере, всю силу моего к Вам доверия».

В том же письме регент в выражениях самых категорических, под свое честное

слово подтвердил, что брак короля с принцессой Мекленбург-Шверинской не состоится.

Вполне откровенно высказался регент и по предмету, в наибольшей степени

интересовавшему Екатерину.

«Что касается до известного дела, — писал он, — я не сомневаюсь, что оно

будет окончено к взаимному нашему удовольствию и увенчается полным успехом, если с

обеих сторон к этому будут стремиться одинаково и с осмотрительностью, которой,

безусловно, требуют обстоятельства. Впрочем, никто не знает лучше Вашего

императорского величества, какое достоинство должен придавать государь всем своим

действиям. Следовательно, Вы легко поймете, как щекотлив для короля этот шаг. На

сцене мира он молодой дебютант, призванный к великому назначению и его слова и

счастье для меня дороже моих собственных дней. Вы не можете, конечно, не знать, что

первые шаги часто определяют всю карьеру».

Письмо регента подвело черту под кризисом. В Петербурге решили аккредитовать

в Стокгольме посла, место которого было вакантно со времени отъезда Румянцева. Зубов