Хроники времен Екатерины II. 1729-1796 гг

Стегний Петр Владимирович

и исправлена, приступили к проверке ратификационных актов. При

этом полномочный Ее императорского величества, заметил, что в

ратификационных грамотах, представленных шведской стороной, был

опущен один из титулов императрицы. Шведские полномочные

объяснили это ошибкой своей канцелярии, выразив надежду, что эта

ошибка не будет иметь последствий.

После этого была произведена размена ратификационных грамот, после которой

шведским

полномочным по приказанию Ее императорского величества были вручены

обычные подарки. На этом конференция была окончена377.

V.

Историческая записка о переговорах о браке великой княжны

Александры Павловны со шведским королем Густавом IV

Адольфом после сентября 1796 г.

ИСТОРИЧЕСКИЙ ОЧЕРК

переговоров о браке великой княгини Александры

с королем Швеции,

проходивших после смерти императрицы Екатерины II

377 АВПРИ, ф. «Внутренние коллежские дела» 1796-1798 гг., оп.2/6, д.906, лл.217-226 (с обор.).

Генерал Клингспорр, уполномоченный передать собственноручные письма короля

императрице и снабженный инструкциями, предписывавшими употребить все средства

для того, чтобы уладить дело, прибыл в Петербург только для того, чтобы вручить их

императору, сыну покойной Государыни. (Написано на полях: генерал Клингспорр

покинул Стокгольм 5 (16) ноября 1796 г. Там были настолько уверены в успехе его миссии,

что через шесть дней после отъезда из Стокгольма он был награжден Голубой лентой378

вследствие питавшихся ожиданий.) Он был прекрасно принят, однако вследствие этого

приема в Стокгольме во второй раз родились самые радужные ожидания, доходившие до

того, что были приняты необходимые меры для отказа путем иезуитских оговорок от

обязательств, которые, как ожидалось, они (шведы – П.С.) должны были на себя взять. Эти

оговорки шведской стороны были, однако, не такого рода, чтобы император с ними

согласился. Пока господин Клингспорр наслаждался удовольствиями Петербурга, не

проявляя желания о чем-либо договариваться, ему поступили депеши из Стокгольма –

старые предложения, с той только разницей, что королю было угодно назвать их

великолепным словом «ультиматум». Его императорское величество не посчитал, однако,

необходимым ответить на это своим ультиматумом, поскольку не хотел первым разрывать

переговоры. К тому же его собственные предложения не выглядели достаточно

приемлемыми для того, чтобы завершить это дело. Они сводились только

к тому, чтобы,

покидая свою родину, великая княгиня сохранила религию, а поскольку шведы не брали на

себя никаких новых обязательств в отношении статьи о религии, можно было легко

предвидеть, что великая княжна прибудет в Стокгольм, поменяв религию и став вполне

лютеранкой.

В то время как в Петербурге шли подобные разговоры, камергер императорского

двора граф Григорий Головкин прибыл в Стокгольм с официальным извещением о

кончине Екатерины II. Царствующая императрица поручала ему передать приветы от себя

и великой княгини Александры. Он выполнил это поручение, получив таким образом

возможность поговорить и о деле, являвшемся предметом переговоров, не вдаваясь,

однако, в детали ввиду отсутствия у него каких-либо инструкций. Его светские качества,

живой характер и легкая беседа обеспечили ему хороший прием. Следствием этого стали

некоторые откровенные признания как со стороны короля, так и его приближенных,

зародившие у него надежду на то, что в случае получения разрешения это дело можно

будет довести до конца. Однако, поскольку ответ из Петербурга на признания, которые

сделали ему в Стокгольме, задерживался, он отказался от мысли провести переговоры и

вернулся 8 (19) января в Россию.

378 На голубой ленте носился шведский орден Серафимов.

Ответ, задержавшийся, однако, только в связи с медлительностью курьеров,

находился на пути в Стокгольм, когда граф Головкин прибыл в Петербург. Все, что он

рассказывал о Швеции в подтверждение доводов, которые ему были высказаны, лишь

подкрепило идею о том, что следовало лишь усилить настойчивость для того, чтобы

убедить короля пойти навстречу императору. Императрица, живо интересовавшаяся этим

делом, из любви к дочери написала королю весьма любезное письмо, которое поручено

было доставить господину Дженнингсу, секретарю шведского посольства. Лучшего

курьера найти было трудно, поскольку Дженнингс хорошо знал страну, в которой работал,

имел обширные связи и лучше, чем кто-либо другой, мог изложить доводы в пользу

необходимости этого союза для Швеции на условиях, предписанных Россией,

сводившихся только к сохранению за великой княгиней греческой религии.

Через несколько дней после его отъезда граф Головкин, назначенный после приезда

сенатором и тайным советником, был снова направлен в Стокгольм. Надеялись, что,

благодаря ловкости его манер и убедительной речи, ему удастся получить от короля