Хроники времен Екатерины II. 1729-1796 гг
Шрифт:
усмотревших в покровительстве русской императрицы опальному французскому
философу политическую интригу. В Версале обсуждались меры противодействия.
Людовик подумывал даже поехать к Вольтеру в Ферней, но так и не собрался.
Прусский король, напротив, аплодировал из Потсдама щедрости русской
императрицы. Фридрих и сам, несмотря на крайнюю стесненность в средствах,
выплачивал субсидии д’Аламберу и Гримму. Густав III, только что вступивший на
шведский престол,
монархи Европы — соревновались в комплиментах в адрес Екатерины.
Об общественном мнении и говорить нечего. Вольтер и его друзья не скрывали
восторга.
«Вся литературная Европа, — писал Екатерине д’Аламбер, — рукоплескала,
государыня, отличному выражению уважения и милости, оказанным Вашим
императорским величеством господину Дидро».
Одним словом, жатва, собранная Екатериной, оказалась обильной. Один за другим
философы возлагали венки на алтарь Северной Семирамиды.
Дидро, преисполненный самой искренней благодарности к русской императрице,
стал, по выражению П.А. Вяземского, ее полномочным представителем в
энциклопедической республике3. Он выполнял самые разные поручения Екатерины:
рекомендовал ей художников и музыкантов, заботился о приобретении картин и гравюр
для Эрмитажа. На парижских аукционах Дидро скупал по поручению Екатерины картины
Мурильо, Доу, Ван Лоо, Маши, Вьена, других художников. Знаменитая галерея барона
Тьера, в которой хранились произведения кисти Рафаэля, Ван Дейка, Рембрандта, Пуссена
— всего до 500 картин, — была приобретена им за четыреста шестьдесят тысяч франков.
«Ах, мой друг, как мы изменились! — писал Дидро Фальконе. — Среди полного
мира мы продаем наши картины и статуи, а Екатерина скупает их в разгар войны. Науки и
искусство, вкус, мудрость восходят к северу, а варварство со своим кортежем опускается
на юг».
Стоит ли удивляться, что закончив издание Энциклопедии, Дидро счел своим
3 Впрочем, в первом, 1838 г., издании биографии Фонвизина., Петр Андреевич, вернее, его цензор вел речь
об «энциклопедической державе» (Времена были суровые, николаевские).
долгом отправиться в Петербург? О цели своего путешествия он говорил вполне
определенно: принести личную благодарность русской императрице.
3
В кругу своих друзей Дидро слыл домоседом. И действительно, кроме нескольких
поездок в родной Лангр, он не выезжал дальше Шевретт, загородной резиденции подруги
Гримма госпожи д’Эпинэ, и замка Гранваль, принадлежавшего Гольбаху.
Петербург, сопряженное в то время со многими неудобствами и даже опасностями, его
пугало. Сказывался и возраст — в пути Дидро исполнилось шестьдесят лет. Поэтому на
письма Фальконе из Петербурга, напоминавшего ему о желании Екатерины видеть его в
российской столице, Дидро долго отвечал неопределенно.
Однако, к весне 1773 года тянуть далее с поездкой в Россию стало невозможно.
«Завтра, да, завтра, — писал он Фальконе в начале мая 1773 года, — я выезжаю в
Гаагу и пробуду дней пятнадцать у князя Голицына4. А потом — кто знает, что может
случиться? Малейшего толчка с его стороны будет достаточно для того, чтобы перенести
меня в вашу студию. Помните ли камергера Нарышкина? Он теперь на водах в Аахене. В
конце июня он едет домой и уверяет, что ему было бы приятно прокатиться вместе со
мной. Я начинаю верить, что этот проект сбудется. Жена же моя так твердо уверена в этом,
что уже целый месяц собирает меня в дальнюю дорогу и делает это охотно. Ей не хочется,
чтобы я умер неблагодарным».
Уговаривал Дидро отправиться в поездку и энергичный Мельхиор Гримм. Он
выехал в конце марта из Парижа в Дармштадт, чтобы проводить до Петербурга сына ланд-
графини Гессен-Дармштадтской Каролины, дочь которой выходила замуж за великого
князя Павла Петровича. Гримм условился с Дидро встретиться в Берлине.
Наконец, 21 мая 1773 года Дидро покинул Париж. Жена провожала его, как
Колумба в Америку. Судьба, однако, хранила философа. В Брюсселе она послала ему
попутчика — голландского виноторговца ван Келлена, немножко говорившего по-
французски, и тот охотно взялся опекать Дидро, беспомощного перед лицом житейских
трудностей.
Голицыны давно уже звали Дидро в Гаагу. С князем Дмитрием Алексеевичем
Дидро подружился еще в начале 60-х годов, когда тот служил в российском посольстве в
Париже. Несмотря на разницу в возрасте — Голицын был моложе Дидро на двадцать лет,
— они близко сошлись. Собственно говоря, их сдружила Энциклопедия, изданию которой
4 С 1768 г. Д.А. Голицин был российским посланником в Гааге.
Дмитрий Алексеевич горячо сочувствовал. Кроме Дидро он тесно общался с Вольтером и
Д’Аламбером, посещал собрания физиократов у Мирабо.
Разумеется, общение с людьми, справедливо почитавшимися лучшими умами
своего времени, не могло не сказаться самым благоприятным образом на круге интересов
Голицына. Он увлекся собиранием старинных рукописей, составил коллекцию минералов,