Хронологии. Пророки и чудотворцы. Том 3
Шрифт:
Спутник, видя это, начал отгонять рыдающую плакальщицу прочь, однако святой запретил ему, говоря: «Оставь ее, ибо она столь любит меня. Позволь ей излить свое сильное горе на мою грудь. Зри, ты, как человек и имеющий разумную душу, ничего не можешь знать о моем отшествии отсюда, кроме того, что я сам тебе только что сказал, однако этому грубому животному, лишенному разума, Сам Творец, очевидно, в каком-то роде дал знать, что его хозяин собирается оставить его».
И, говоря это, святой благословил рабочую лошадь, отвернувшись от нее в печали.
Затем, оставляя это место, он
И когда он там стоял с поднятыми вверх обеими руками, он благословлял свой монастырь, говоря: «Хотя это место маленькое и жалкое, все же оно будет в великой и необычайной чести не только у скоттских королей и народа, но также у правителей заморских и варварских народов с их подданными, также и святые даже других церквей будут относиться к нему с необычным почтением».
После этих слов он спустился по холму, и, возвратившись в монастырь, сидел в своей хижине, переписывая Псалтирь, и дошел до того стиха 33-го Псалма, где написано: «Ищущие Господа не терпят нужды ни в каком благе».
«Здесь, – сказал он, – в конце страницы я должен остановиться, а последующее пусть допишет Баитен».
Последний стих, который он написал, был весьма применим к святому, который собирался отходить и которому никогда не будет недостатка в вечных благах, когда тот, который следовал за ним, был одинаково применим к отцу, который был его преемником, наставником его духовных детей: «Придите, дети, послушайте меня: страху Господню научу вас».
И действительно, он был его преемником, как ему было рекомендовано, не только в учении, но также и в письменной форме.
Написав вышеупомянутый стих в конце страницы, святой пошел в церковь для ночных бессменных бдений дня Господня, и, как только они закончились, он вернулся в свою спальню и провел остаток ночи на своем ложе, где у него был голый дерн для его постели, а для подушки – камень, который по сей день стоит, как своеобразный памятник, возле его могилы.
В то время как он откидывался туда, он дал свои последние наставления братьям через слушающего лишь одного спутника, говоря: «Это, о дети мои, последние слова, которыми я обращаюсь к вам. Будьте в мире и имейте искреннюю любовь между собою.
И если вы таким образом будете следовать примеру святых отцов, то Бог, Утешитель праведного, будет вашим Помощником, и я, пребывая с Ним, буду ходатайствовать о вас. И Он не только даст вам достаточно для подкрепления недостатка в сей существующей жизни, но также дарует вам добрые и вечные награды, которые припасены для тех, кто соблюдает Его заповеди».
Доселе были последние слова нашего достопочтенного покровителя, когда он собирался это утомительное странствование ради небесной страны, сохраненные для подробного описания в нашем кратком рассказе. После этих слов, когда счастливый час его отшествия постепенно приближался, святой утих.
Затем, как только колокол прозвонил полночь, он торопливо поднялся и пошел в церковь, и, прибежав быстрее остальных, он вошел в нее один и стал в молитве на колени возле алтаря.
В то же время Диормит, его спутник, который более медленно следовал за ним,
Посему Диормит, войдя в церковь, выкрикнул жалобным голосом:
«Где ты, отец?»
И, ощупывая в темноте путь, поскольку братья еще не внесли огни, он нашел святого, лежащего перед алтарем; и, приподняв его немного, он сел возле него и положил его святую голову себе на грудь. Тем временем большая часть монахов торопливо вбежала в церковь с огнями и, созерцая их умирающего отца, разразилась причитаниями.
А святой, как нам рассказывали некоторые из присутствовавших, широко открыл глаза и оглянулся по сторонам с лицом, полным чудного счастья и радости, без сомнения, видя святых ангелов, прибывающих, чтобы встретить его.
Диормит затем поднял святую десницу святого, чтобы тот смог благословить своих собравшихся монахов. И сам достопочтенный отец двигал своей рукой в то же самое время, насколько был способен, ибо, не имея возможности словами, поскольку его душа отходила, но он мог, по крайней мере, движением своей руки, как видели, благословлять своих братьев. И дав им святое благословение таким образом, он сразу же испустил свой последний вздох.
После того как его душа оставила скинию тела, его лицо все еще продолжало оставаться румяным и проясненным чудным образом от его видения ангелов до такой степени, что у него был вид не столько мертвого, сколько живого и спящего. Тем временем церковь наполнялась громкими горестными причитаниями.
Я не должен упустить упомянуть об откровении, данном в Ирландии некому святому в то же самое время, в которое отошла блаженная душа. Ибо в том монастыре, который на языке скоттов называется Клонифинхоил (теперь Роснереа, в округе Ноккоммон, Мита), находился святой человек именем Лугуд, сын Таилхана, тот, который состарился в служении Христу и был знаменит за свою святость и мудрость.
Итак, у этого человека было видение, о котором при наступлении рассвета одному по имени Фергнус, который был подобным ему слугой Христовым. ««В эту полночь», – сказал он, – Колумба, столп многих церквей, отошел к Господу, и в мгновение его благословенного отшествия я видел в духе, как весь остров Иоуа, на котором я никогда не был в теле, сверкал блистанием ангелов.
И все небеса над ним до самого зенита были озарены блистательным светом тех небесных посланников, которые спускались в неисчислимых количествах, чтобы унести его святую душу. Одновременно я также услышал громкие гимны и очаровательные сладкозвучные канты небесных воинств, когда его святую душу несли среди поднимающихся хоров ангелов».
Виргнус, кто примерно в это время прибыл из Скотии (Ирландия) и провел остаток своей жизни на острове Хинба (Эилин-на-Нэоимх), весьма часто рассказывал монахам Колумбы об этом видении ангелов, о котором, как было сказано, он, несомненно, получил известие из уст самого старого человека, которому оно было даровано.