Хрустальная сосна
Шрифт:
– … Ведет себя, как баба в штанах, -громко и неприязненно продолжал он.
– Не может себя в руки взять, тьфу - смотреть противно. Я бы ему…
– Да, Юрик, тебя послушаешь - многое поймешь!
– неожиданно прозвучал отчетливый голос Виолетты.
Видимо, она вышла из-за шкафа на середину комнаты и вклинилась в давно начатый спор.
– Раньше я думала, что у спортсменов только пипирки недоразвитые…
В комнате воцарилось молчание.
Но судя по всему, с мозгами так же история!
– А…- что-то попытался вставить начальник.
– Если тебя сильно волнует, кто из вас мужик, а кто баба - так возьми и проверь.- перебила его Виолетта железным тоном, какого я в ней не подозревал.
–
– Были бы вы люди, а не моральные уроды- не косточки бы Жене перемывали, а подумали, как ему жизнь облегчить и не дать почувствовать выпавшим из рабочего процесса.
– Но я…
– Ты, ты, Илюша, - с ласковым презрением подавила начальника Виолетта.
– И ты тоже… Господи, ну почему мне приходится работать с такими тупоголовыми самоуверенными идиотами… Чешете языками хуже баб - и не понимаете, что*такое* может случиться в любой день с любым из вас!! Да-да, с каждым - и с тобой, Юрик, и с тобой, Илюшечка-душечка! Говорю это и даже не беру назад своих слов. Потому что вы достойны такого гораздо больше, чем Женя! Но, к сожалению, судьба всегда выбирает не тех! И вам, питекантропам, ничего не грозит!
На этих словах ее голос сорвался. И, рывком распахнув дверь, она вылетела в коридор: покрасневшая и взвинченная, прижимая ладони к щекам.
Я едва успел отскочить и спрятаться в соседнюю нишу.
Резко и твердо туча каблуками, она пробежала куда-то мимо. Войдя в комнату, я изо всех сил сделал вид, что не замечаю внезапно упавшего молчания.
Я сидел над запиской и думал, как удивительно раскрываются люди в подобных ситуациях…
*9*
В конце октября забежал Славка и сообщил, что Катя приглашает меня на свой день рождения.
– Так что же она сама зовет, - невесело усмехнулся я.
– Или ты теперь курьером заделался?
– Она телефона твоего не знает, - ответил он.
– Но если это так принципиально, я ей дам номер, и она позвонит сама. Я отмахнулся и почти сразу забыл о разговоре. Тем более, что, конечно, совершенно не собирался идти ни на какие дни рождения. Настроение нынешнее, равно как состояние души, не располагали к компаниям. Я ведь стал уже не тем Евгением Воронцовым, который со своей гитарой мог завладеть совершенно незнакомой компанией. Люди больше не интересовали меня - и я был уверен, что сам тоже не интересен им. Славка ушел, а я, оторвавшись от записки, вдруг подумал о Кате. Подсознательно я это делал каждый день - всякий раз, когда приходилось вспомнить об искалеченной руке. Но чтобы подумать о ней специально - такого не было ни разу за четыре месяца. Я отметил это, и сам удивился. В колхозе мы не разлучались сутками, прячась по палатками лишь на короткие остатки ночи. Вначале я просто тянулся к Кате, потом смотрел на них со Славкой с болезненной ревностью, муча себя и страдая невозможностью оказаться на его месте. Но так или иначе Катя была частицей моей жизни. И казалось, по возращении домой внутренняя связь не прервется. По крайней мере, прервется не сразу.
Но оказалось, все ушло быстро и незаметно. Может, виной было мое увечье? Или последние дни в лагере, потом больница, где я прозревал в мучительном одиночестве? Но так или иначе, о Кате я забыл. Получается, она вспомнила обо мне первой. Если, конечно, Славка не приврал. Хотя с какой стати ему было врать?
*-*
А вечером - чего я не ожидал!
– позвонила Катя.
Цветы стоили чертовски дорого, но я вдруг вспомнил те моменты, когда был действительно*счастлив* рядом с Катей - и махнул рукой на непредвиденную трату.
Дороги я не знал, поэтому пришел раньше всех. Стоя перед обитой красным дерматином дверью, я неожиданно почувствовал легкую дрожь. Я понял, что сейчас*увижу Катю*. Встречусь с недалеким, но безвозвратно потерянным прошлым. Тем, что осталось на покосившейся, гнилой платформе электрички…
Я нажал кнопку звонка. Дверь открыл невысокий, хмурый и одновременно разболтанный парень довольно-таки неприятного вида. Муж, - понял и пожалел, что решил прийти. И хотел было сказать, что ошибся, но парень, окинув меня взглядом, крикнул вглубь квартиры:
– Катерина! К тебе пришли!
И ушел куда-то, оставив меня на пороге.
Откуда- то выбежала Катя, разгоряченная делами, в цветастом переднике поверх красного вечернего платья, и -как мне показалось на первый взгляд - уже слегка беременная.
– Ой, Женя пришел!
– радостно всплеснула она руками, потом прокричала громко, видимо для своего мрачного мужа: - Дима! Это Женя пришел! Помнишь, я про колхоз рассказывала? Дима не издал ни звука. Но Катя, неимоверно веселая, словно не замечала его настроения - возможно, оно было привычным.
– А почему без гитары?!
– неожиданно спросила она.
И тут наконец я понял, что она*ничего не знает* про меня - абсолютно ничего… Неужели их бухгалтерия так изолирована ото всего мира, что туда не доходят общеинститутские сплетни? И почему Славка, с которым они, похоже, общаются ежедневно, ничего ей не рассказал? И… Я опять хотел повернуться и уйти. Но было поздно. Катя втащила меня и захлопнула дверь за моей спиной.
– Ну ладно, - продолжала она возбужденно.
– На моей сыграешь. Я ведь тоже теперь учусь - тебе Славик не говорил? "Славик не говорил"… Я понял, что у них со Славкой все зашло уже дальше некуда. Но меня сейчас не кольнула ревность. Мне было безразлично. Катя казалась привлекательной как женщина. Но теперь я знал, что она всегда оставалась для меня чужой. Я сунул ей букет и подарок, инстинктивно стараясь прятать руку, зачем-то хотел оттянуть еще несколько мгновений, прежде чем придется в тысячный раз рассказывать про больницу и операцию и про то, как сейчас работаю. Катя схватила все и опять куда-то убежала. Вот сейчас я точно мог тихо уйти. Но опять не успел. Катя вернулась, неся мои цветы в вазе.
– Вот, Жень - проходи в комнату. Извини, мне салат надо доделать…
Я прошел, бездумно рассмотрел висящие по стенам фотографии, книжки в шкафу, высохшую но пахучую ветку лабазника в металлической вазе на письменном столе. Зачем я тут? И что хорошего сейчас будет? Ничего, я знал это твердо.
– Слушай, Жень - тебе скучно пока, - затараторила Катя, вбежав опять.
– Я тебе сейчас Визбора поставлю. Помнишь нас спор в колхозе про хрустальную сосну? Ты был прав, на самом деле. Вот, послушай. Включив магнитофон, она поставила катушку, отмотала ленту, включила воспроизведение. В комнате раздался глуховатый голос Визбора.