Хрустальная удача
Шрифт:
Уильям смерил сокамерника взглядом, полным сочувствия (чего тот, впрочем, в темноте не мог заметить).
— Это в вас говорит гордость, Робер. Нелегко потерять свободу. Но поверьте мне, не стоит совершать безрассудных попыток, ничего, кроме новых страданий, они вам не принесут. Лучше положиться на милость Господа, или на случай, уж как вам больше нравится.
Не успел д’Амбулен ответить, как послышался лязг засовов и дверь распахнулась.
— На допрос, англичанин, — рявкнул надсмотрщик на ломаном испанском.
Даже если бы Харт не понял слов, красноречивые пинки все ему разъяснили.
Снаружи
Его провели через площадь в ту часть редукции, где он еще ни разу не был. За черной громадой церкви, насколько могли разглядеть немного привыкшие к темноте глаза Харта, можно было различить еще несколько длинных приземистых построек, похожих не то на огромные амбары, не то на портовые склады. Но конвоиры увлекали Уильяма дальше. Пройдя еще около нескольких сот ярдов, они оказались перед кованной решеткой, за которой можно было различить деревья. Неприметная калитка бесшумно распахнулась, и под ногами захрустел гравий, как будто они шли по садовой дорожке. Увешанные округлыми плодами ветви едва не задевали щек, со всех сторон веяло сладкими запахами невидимых в темноте цветов. Пройдя шагов пятьдесят, Уильям и его церберы оказались перед изящной каменной лестницей. Трепещущее в ночном ветерке пламя факела выхватило из темноты дверь. Харта провели по лестнице и втолкнули внутрь каменного здания. Сами надсмотрщики остались снаружи.
Прямо у дверей со свечей в руке его ждал отец Дамиан, на этот раз облаченный в рясу, а не в щегольский костюм испанского дворянина.
— Что, святой отец, порастеряли перышки? — спросил у него Харт и усмехнулся. Ему было страшно, но, как говаривал Веселый Дик, смех побеждает страх. Молодой человек решил последовать этой мудрости.
— Сэр Уильям, — смущенно пробормотал юный падре и отчего-то покраснел.
— Я за него, — саркастически буркнул Харт. — Но лучше бы это был не я.
— Пойдемте, я провожу вас. — Прелат засеменил впереди, вызывая у Харта желание со всей силы врезать ему по затылку. Но, понимая бессмысленность этого жеста, Харт воздержался от подобного удовольствия.
Они миновали небольшую галерею и оказались в просторной комнате, где за столом, заваленном книгами и бумагами, закинув ногу на ногу, восседал дон Фернандо Диас, он же профос Ордена иезуитов отец Франциск.
Харт с порога отвесил ему шутовской поклон.
— Я мог бы и изящнее, — добавил он, — но ваши коллеги отобрали у меня шляпу.
— Не паясничайте, Харт. Или вы набрались этих отвратительных манер у своего покойного друга? — на смуглом лице профоса мелькнула жестокая усмешка.
Харт выпрямился и стиснул кулаки.
— Лучше быть мертвым львом, чем живой собакой, дон Фернандо.
— А вот это мы сейчас и проверим, мой юный друг.
Профос Ордена иезуитов поднялся со стула и подошел к молодому человеку. Так близко Харт видел его впервые. Испанец оказался почти на полголовы выше англичанина.
— Вы, я погляжу, прочно встали на дурную дорожку разбоя.
— Этот путь теснее вашего [19] . Вы-то уж широкой дорогой шагаете
19
Аллюзия на евангельские слова Спасителя: Входите тесными вратами, потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими (Мф. 7, 13), ср. Лк. 13, 24: подвизайтесь войти сквозь тесные врата, ибо, сказываю вам, многие поищут войти, и не возмогут.
— Заткнись, щенок! — испанец замахнулся и влепил Харту пощечину. Голова юноши мотнулась к плечу, и из разбитой губы потекла кровь.
За спиной Харт услышал судорожный вздох, полный ужаса.
— Это вы там стонете, отец Дамиан? — профос обошел вокруг Харта и оказался у того за спиной. — А что вы здесь вообще делаете? Разве вы не должны ждать моих приказаний у себя в комнате?
— Да, конечно, ваше высокопреподобие, но я полагал, что мои обязанности секретаря…
— Хватит лепетать, Дамиан. Ступайте. Если вы мне понадобитесь, я позвоню.
— Да, конечно, но…
— Ступайте! — рявкнул профос, выходя из себя, и бедного монаха как ветром сдуло.
— Ну что, Харт, — произнес профос, возвращаясь на свое место, — вы, надеюсь, поняли, что вы полностью у меня в руках? Здесь на много сотен миль вокруг нет ни одного европейца, вокруг только верные мне братья Ордена и индейцы, готовые умереть за меня по первому моему сигналу. Так что советую говорить честно.
Харт утер тыльной стороной ладони рот. Губа распухла и болела.
— Итак, юноша, продолжим. Правильно ли я понял, что после смерти этого мерзавца Кроуфорда у вас на руках оказалась настоящая карта Уолтера Рэли, и на ней указано место, где он спрятал сокровища?
Уильям ненавидяще смотрел на испанца и молчал.
— Не советую запираться, юноша. Ваше положение безнадежно, и на вашем месте я бы откровенно исповедовался в грехах священнику и получил бы их отпущение и благословение от матери-Церкви.
— Я сам решу, когда и кому мне исповедоваться, дон Фернандо, — холодно ответил Уильям. — А вот про карту я вам ничего не скажу.
— Ну и дурак! — профос поднялся со стула и сделал несколько шагов. — Как ты думаешь, если бы я не знал, что сокровища здесь, где-то поблизости, в джунглях, зачем бы я здесь оказался? За тобой следили, Харт, и то, что ты появился в землях, принадлежащих испанской короне, рискуя головой, лишний раз доказывает мою правоту. Я и без тебя знаю, где сокровища, ведь теперь у меня есть кое-что получше старого куска бумаги.
— Уж не обладаете ли вы даром ясновидения? Или, может быть, научились отыскивать клады при помощи орехового прутика? — съязвил Харт.
— Не зли меня, глупец. Здесь я царь и бог, и одного моего слова достаточно, чтобы тебя поджарили на железной решетке или посадили на бамбуковый кол. А еще могу отдать тебя соседним племенам, и они с аппетитом распробуют тебя на ужин. Так что советую быть повежливее.
— А если вы и так все знаете, зачем вам карта?
— Чтобы лишний раз удостовериться. Лишний раз никогда не помешает.
— Я ничем вам не могу помочь, дон Фернандо. Ваши люди тщательно обыскали меня, как только взяли в плен, и при мне не было карты.