Хуан Дьявол 3 часть
Шрифт:
– Присутствие Ренато ничего не значит, – живо возразила Моника. – Ты слишком плохо это истолковал.
– Черт побери, как сурово для него! – проговорил Хуан. – Впрочем, я не истолковывал. Слишком хорошо знаю, на что рассчитывать. Не трудись объяснять, я признаю твою прямоту и твердость. Ты не сдаешься. Можно или нельзя оставить нас наедине?
– Ты не подойдешь к Монике! – решительно отказал Ренато. – Говори в моем присутствии!
– Я мог бы, но хочу узнать, какой религиозный и гражданский кодекс дает тебе право вмешиваться между теми, кого Бог соединил, согласно вам. Бог и люди, от себя добавлю. Помню, я подписывал бумаги перед нотариусом,
– Ты мерзавец! – пришел в ярость Ренато. – Проклятый!
– Ради Бога! – воскликнула испуганная Моника.
– Не пугайся, Моника, – насмешливо посоветовал Хуан. – Ничего не случится. По крайней мере здесь. Это место вы уважаете, такие благопристойные, благородные, имеющие важные фамилии, прекрасно знаете, что комната для посещений не для споров подобного рода. Еще я не знал о всевозможных визитах. Я не виню тебя, Моника, но думал встретить тебя в более уединенной обстановке.
Ренато поджал губы, еле сдерживаясь, он повернулся к настоятельнице, но та уже исчезла за боковыми занавесками дверей, и дал волю сбежать душившей злобе:
– Ты не прикроешься этим нелепым браком. Не будешь навязывать Монике свое присутствие. Она не хочет тебя видеть и слышать. Она уже достаточно тебя защищала. Благодаря ей ты на свободе, вместо того, чтобы заплатить за свои провинности. Недостаточно, чтобы оставить ее в покое? Оставь ее уже! Она больна и на пределе сил!
– Однако ей хватило их подписать прошение о расторжении брака. Разве нет?
– Кто тебе сказал? – спросил Ренато.
– Тебя не касаются мои источники. Теперь я вижу, что они верные.
– Оставь Монику в покое! Не я велю тебе, а она молит своим поведением, взглядом, потому что слов уже нет!
– Нет, Ренато, – отвергла Моника, делая громадное усилие. – Нет. Ради Бога. Оставь меня наедине с Хуаном. Прошу тебя.
– Премного благодарен, – поблагодарил Хуан с холодным безразличием. – Я всегда надеялся на твою любезность.
Взгляд Хуана насмешливо проследил за удалившейся фигурой. Затем посмотрел на бледную женщину, упавшую в широкое кожаное кресло. Моника и вправду была на пределе. Она плакала, закрыв лицо платком, а ее всхлипы попадали в сердце Хуана, как ядовитые стрелы. Он молча глядел на нее, пытавшуюся остановить безутешные слезы, и его надменное выражение превращалось в беспомощное и унылое милосердие.
– Хорошо, Моника. Не хочу мучить тебя. Полагаю, ты плачешь по невозможной любви. Невозможной по образу твоих мыслей. Но по крайней мере, тебя уже утешили преданность и верность Ренато.
– Хватит! – крикнула Моника гневно. – Если это все, что ты хочешь сказать…
– О, нет! Совсем нет. Я думал обо всем, что угодно, но только не о встрече с кабальеро Д'Отремоном здесь, в монастыре. В конце концов, иногда я наивно верю, что кабальеро и вся знать искренне говорят об уважении и религии, положа руку на сердце. Ваши понятия так сложны, что я не могу их понять. Я как лягушка, которая квакает у пруда.
– Почему тебе пришло это в голову, Хуан?
– Просто так. Вещи, которые я пытаюсь объяснить себе. Странно я повернул разговор. Теперь я не помню, зачем пришел.
– Ты смеешься надо мной?
– Я бы хотел посмеяться над собой, Моника, – искренне уверил Хуан. – Взорваться от хохота, как смеялись надо мной женщины. Хотел бы разом убрать тебя, как всегда
Слезы Моники высохли, она подняла голову. Опираясь руками о подлокотники кресла, она смотрела на него. Снова уловила что-то странное, снова все исчезло, кроме глаз этого человека, очарования его присутствия. Она бы страстно хотела, чтобы этот свет не затухал в суматохе ее бескрайних чувств и сознания, обезумевшего от страданий и размышлений. И вновь горькая насмешка расцвела на губах Хуана:
– Полагаю еще действует обряд венчания, я не могу оставаться в стороне от тебя, по крайней мере пока не дашь исчерпывающий ответ касательно аннулирования брака. Ты отправила его вчера? Это очень долго, знаешь?
– Кто сказал тебе об этом? Айме! Айме! – подтвердила Моника горестно, внезапно угадав. – Ты говорил с ней? Видел ее?
– Я видел ее вчера вечером, и она принесла мне удачу.
– Как? О чем ты говоришь?
– Твой кабальеро Д'Отремон проиграл более сотни тысяч франков, а я их выиграл. Конечно, речь идет о деньгах, а это не сильно влияет на него. У него их слишком много.
– Ты играл с Ренато и с вами была Айме? – добавила крайне изумленная Моника.
– О, нет! Какая глупость! Они пришли туда не вместе, где мы встретились. Оба часто посещают игорные дома и таверны, но не вместе, это понятно. Это то, что называют правилами поведения, порядочностью. Теперь я знаю об этом.
– Нет, невероятно, этого не было! Ты хочешь поиздеваться надо мной, выставить дураком Ренато, чтобы…
– Неправда. Я могу показать тебе бумаги, если не веришь. Теперь у меня есть достаточно, чтобы стать так называемым порядочным человеком. Нотариус Ноэль убедил меня, как можно с пользой обладать небольшим количеством денег. Не важно, что деньги выиграны за игорным столом. Если у меня есть дом, если найду способ, чтобы остальные на меня работали, а не я на других, то по крайней мере буду менее недостойным мужем для одной Мольнар.
– Чего ты добиваешься, Хуан?
– Этот вопрос я должен задать тебе. Кабальеро Д'Отремон тоже старательно аннулирует свой брак? Тоже порвет свои цепи? Ответь, Моника. Мне важен твой ответ!
Дрожащая Моника вскочила, а Хуан подошел к ней, взяв за запястья в неудержимом порыве. Решительный и жестокий, он хотел измерить глубину чувств сквозь голубые глаза Моники. Вся его жизнь повисла в ожидании этого слова, но Моника оказалась слишком слепа, ее сердце оглохло от силы страдания, и она не услышала отчаянный крик другого сердца, показавшегося в якобы насмешливых словах Хуана. Она была отравлена, чувствовала на губах горький привкус ревности, и в свою очередь спросила:
– Ты хочешь узнать, станет ли Айме свободна? Ведь она интересует тебя, верно?
– Айме? – презрительно отверг Хуан со смехом.
– Почему ты смеешься? Почему притворяешься, что тебя не волнует? Вчера вечером она искала тебя. Еще вчера ты был с ней, из-за нее ты следишь и роешься в моей жизни. Ты всегда ее любил. Но меня не волнует, можешь быть уверенным!
– Из-за этого я здесь, Моника. Я знаю, что тебя волнует он.
– Меня никто не волнует, уже никто не волнует!
– Не трудись. Со мной говори искренне. Однажды я уже был в другой обстановке, в месте, где ты говорила со мной прямо, где громко плакала и провозглашала о своих мучениях. Там ты была искренней, говорила о любви, признавалась в том, что теперь отрицаешь.