Хуан Дьявол 3 часть
Шрифт:
– Простите, если осмелюсь спросить, но сеньору досаждает мой вид?
– Мне? Почему? Иди успокой хозяйку. Скажи, что я не поеду, по крайней мере этой ночью. Скажи… Ладно, говори, что хочешь, но…
– Но уходи, – закончила Янина его фразу. – Не это?
– Уходи или оставайся – для меня все едино, – горячился Ренато, взрываясь. – О чем ты думаешь? Твои намеки становятся нахальными! Когда я хочу побыть один, я желаю, чтобы меня оставили. – И изменившись в лице, откровенно грубо спросил: – С чего ты плачешь?
– Простите. Знаю, я не имею
– Подожди, – смягчился Ренато, совсем запутавшись. – Я сам не знаю, что со мной. У тебя дар выводить меня из себя. Скажи ты прямо, было бы лучше. Я ничего не имею против тебя. Ты верно служишь мне или считаешь, что служишь. К тому же, заботу и внимание отдаешь матери. Я прекрасно понимаю, что ты лучшая ее служанка. Если с тобой что-то случилось, если чего-то хочешь, скажи наконец.
– Я лишь хотела облегчить ваши мучения, сеньор.
– Кто тебе сказал, что я мучаюсь?
– Достаточно посмотреть на вас, сеньор. Раз вы впервые согласились меня выслушать, если бы вы жили, как другие сеньоры, соседи, владельцы ближайших усадеб… Они не мучаются так, сеньор. У них есть, возможно, такие же неудобства, заботы: семья, жена, усадьба. Но у них есть место для счастья.
– Что? Как?
– Маленький дом, где все забывается, где нет шипов, а есть цветы, где хочется находиться. Если бы сеньор тоже имел этот уголок, то забыл бы о своих печалях, чувствовал себя по-настоящему любимым, о нем бы заботились и служили на коленях, душу расстелили ковром…
– Янина! – рассердился Ренато, поняв слова метиски. – Это уже предел!
– Вы просили говорить прямо. По-моему, у меня дар злить сеньора, и мне удалось.
Ренато сдержался. Он торопливо проглотил чашку кофе, снова взглянул на нее, но за ней кто-то показался, почтительно приближаясь:
– Простите, сеньор, я искал Янину. Не знал, что она с вами, но…
– Что это, Баутиста? – прервал Ренато, услышав национальную музыку, которая становилась все громче.
– Сеньор, это веселье работников. Этой ночью у них выходной. Особое разрешение по случаю возвращения хозяев. Они собрались возле больших бараков, за плантациями, сеньора приказала дать им бочонок рома и сладостей, это уж слишком. Им хватило бы и рому.
– Моя мать разрешила им пьянствовать? – удивился Ренато.
– Это традиция, сеньор. Иначе они умрут от тоски или злости. Этим людям нравятся только танцы. Сеньор Ренато никогда не видел, как они танцуют?
– Нет. И нет желания прерывать праздник своим присутствием.
– Не прервете, сеньор. Когда играют в барабан, только смерть остановит их ноги. Они дикари, мой хозяин. Разве вы не понимаете? К тому же, худшие пьяницы. Ром их заставляет забыть обо всем и валит с ног!
– И моя мать одобряет это?
– Она не может препятствовать этому, сеньор, и не стоит. Вы можете удвоить работы, уменьшить плату, убить их, но они всегда будут устраивать эти праздники. Все идут за этими барабанами. Не знаю, что в них такого, но они распаляют
Ренато не ответил Баутисте, вслушиваясь в глухой звук барабана, который словно призывал предков. Эта музыка проникала внутрь, будоражила глубокое болото страстей, желаний, чувств. Почти не отдавая себе отчета, он пошел к лестнице и медленно спустился по широким каменным ступеням. Словно змея, растягивающаяся с каждым шагом, удалялся караван негров. Ренато Д'Отремон пошел следом за ним, а ветер шевелил его светлые волосы.
– Подойдите и посмотрите. Неужели не подойдете, хозяйка? Как здорово! Мои ноги шагают под эту музыку. Ах, черт! Как же здорово. Подойдите, хозяйка. Подойдите…
– Оставь меня в покое, Ана!
– Подойдите и взгляните, как сеньор Ренато идет им вслед. Скорее, а то не успеете. Благословенны и всехвальны Священные Дары! Надо увидеть, чтобы поверить.
Айме подбежала к окну и с трудом поверила глазам. В свете уличных фонарей и факелов удалялся караван, в неясно отражавшемся свете убывающей луны она отчетливо видела, как Ренато Д'Отремон, единственный белый человек в темной толпе, следовал охрипшим ритмам африканских барабанов, словно музыка тащила его за собой.
– А Янина, хозяйка, посмотрите-ка на Янину, – указала Ана. – Она столько говорила, хвасталась, что не ходит на эти праздники. Посмотрите. Идет за обнаженными. А еще говорит, что белее всех белых. Понятно, белее всех хозяин, и идет там.
– Скорее всего, Ренато перепил. А Янина идет позади него.
– Похоже ему нравится идти пешком, сегодня ночью будет великий праздник. Уверена, он встретит у них рассвет.
– Эта ночь… Эта ночь… – бормотала Айме, раздумывая. – Возможно, я воспользуюсь этим и сделаю все поскорее. Раньше, чем Ренато сообщит, что возвращается в Сен-Пьер. Хотя…
– Так мне сказали, но вы же не…
– Замолчи! Ночью мы пойдем, куда следует, чтобы побыстрее все уладить. Ренато лучше остаться здесь. Я должна сделать это немедленно, если не получится, то завтра.
– Ай, хозяйка! Что вы будете делать?
– Освобожусь от груза; приготовь дверь, чтобы сбежать. Нельзя, чтобы меня поймали. Быстро, Ана! Этой ночью мы спокойно выйдем, никто не хватится нас, никто не поймет. Охранники, наверное, на празднике, а раз все тихо вышли, никто не удивится двум женщинам с закрытыми лицами, идущим к плантации.
– Мы тоже пойдем на танцы? – вдохновилась служанка.
– Не будь идиоткой! О чем я тебе говорила вчера? Мы должны увидеть женщину наверху.
– Колдунью? Знахарку? – ужаснулась метиска.
– Конечно. Она вытащит нас из затруднительного положения. Уверена, она не пошла танцевать. Знаешь, где она живет? Знаешь дорогу?
– Да, хозяйка, но мне страшно. Очень страшно. Говорят, когда идут повидать колдунью ночью при убывающей луне и когда идут обнаженные, появляется красное пятно на воде и льется кровь. Да, хозяйка, льется кровь. Кто-то умрет и оставит огромную лужу крови.