Худышка

Кунер Донна

Солнце сверкнуло яркими лучами сквозь ветки голых деревьев, и снег вокруг заблестел всеми цветами радуги. Несколько запоздалых коричневых листьев, словно сдаваясь, слетели с деревьев на землю. Время от времени с самых верхних веток падали небольшие кучки снега, напоминая нам о том, что он уже начал потихоньку таять. Нам следовало воспользоваться всеми прелестями этого дня как можно скорее.

– Это ваша возможность изменить мир… Бла-блабла… – вещает Трейси с трибуны.

В тот день воздух можно было увидеть. Пар из наших ртов, от машин, из дымоходов домов. Маленькие белые облачка возбуждения. Наши щеки порозовели от холода,

и мне пришлось несколько раз моргнуть, чтобы избавиться от сухости в глазах. Снежинка, словно застывшее мгновение, приземлилась на черные густые ресницы Джексона. Он моргнул, но она упрямо не хотела улетать. Я потянулась, чтобы смахнуть ее. Мое горло болело от холодного воздуха, но меня это не волновало.

Я помню, как снег хрустел под нашими ногами, пока мы шли по тротуару в сторону футбольного поля в местном парке. Следы, оставленные только двумя парами наших ног, приводили меня в восторг. До нас здесь не было никого. Даже кролика или белки. Перед нами был никем не тронутый белый участок настоящего веселья. Мы вышли на поле, радостно смеясь, и в то же мгновение упали в снег, поскользнувшись на замерзшей траве. Джексон зачерпнул белую пригоршню и высыпал мне ее на голову. Я взвизгнула и откатилась, тут же запустив в него снежок в отместку.

Так началось наше сражение. Я нырнула за одну из скамеек, чтобы увернуться от снежка, который, врезавшись в дерево прямо за моей головой, тут же рассыпался в прах. Я отметила свою победу коротким танцем и показала Джексону язык.

– Ну, сейчас получишь, – завопил он.

– Да ты даже в стену сарая не попадешь, – поддразнила я его.

Я побежала, а Джексон кинулся вслед за мной. Он поймал меня за талию у футбольных ворот, и мы покатились по полю. Задыхаясь, мы лежали на спинах, а холод потихоньку пробирался под одежду. Я открыла рот, глядя на небо, и высунула язык. Снежинка с поразительной меткостью приземлилась прямо на его кончик. Я взглянула на Джексона. Он пристально следил за моими действиями. Как-то непривычно. Внезапно он быстро повернулся, и все бесчисленные слои его одежды нависли надо мной. Его руки зарылись в снег по обе стороны от моего тела, не давая мне пошевелиться. Он смотрел мне прямо в глаза.

– И как она на вкус? – спросил он.

Я едва могла дышать, но теперь это не имело никакого отношения к холоду.

– Мокро, – ответила я.

Солнце, сияющее над головой Джексона, мерцало, словно ореол. Я сощурилась, чтобы лучше его видеть. Его лицо было так близко. Ярко-красные щеки, мокрые стрелочки ресниц. Мне захотелось убрать волосы с его глаз, но он прижимал мои руки к земле. А я не хотела, чтобы он двигался. Не хотела делать ничего, что заставит его сдвинуться.

– У меня нос замерз, – сказала я, потому что нужно было что-то сказать. Я думала, Джексон рассмеется и слезет с меня. Я думала, на этом все и закончится. Вместо этого он наклонился ближе. Еще ближе. И затем он поцеловал кончик моего носа. Очень нежно.

Я удивленно моргнула.

А он снова поцеловал меня. На этот раз в губы. Сначала едва коснувшись, а затем немного настойчивее. Наши холодные губы слились в одно застывшее идеальное мгновение.

Теперь я смотрю в заполненный учениками зал и вижу, как он дергает за хвостик белокурую флейтистку, сидящую перед ним. Тот снежный день был давным-давно, но я помню его, словно это было вчера. Каждую деталь, каждую минуту этого дня. И я не могу понять, как об этом

мог забыть он.

– Пока мы уверенно движемся к окончанию школы и началу нашей новой жизни… Бла-бла-бла… – Я смутно осознаю, что Трейси все еще что-то вещает в микрофон.

Это происходит абсолютно внезапно, без какого-либо предупреждения. Минуту назад я была на расстоянии в тысячи миль в том заснеженном дне, ловила ртом снежинки и чувствовала губы Джексона на своих. И вот я уже сижу на полу среди обломков деревянного стула. Падая, я больно щелкнула челюстями, моя голова резко запрокинулась.

По залу пробегает всеобщее удушье. Я вижу множество испуганных глаз, уставившихся на меня.

Я больше не на стуле. Я сижу на полу. И пытаюсь понять, что произошло.

Грохот падения разнесся до последних рядов. Речь Трейси останавливается. Шепотки зрителей останавливаются. Мир останавливается. Все взгляды сосредоточены на толстухе, сидящей среди щепок. Кристен смотрит на меня со своего места взглядом, полным ужаса и недоверия. Так как она сидит рядом, она, видимо, думает, что мое унижение распространится и на нее.

– О… Мой… Бог… – медленно шепчет она, готовая провалиться сквозь землю.

Я смотрю на ряды шокированных учеников. Трейси, на мгновение запнувшаяся, продолжает говорить. Я знаю, что она никогда не простит меня за то, что я испортила момент ее триумфа. Один из учителей выпрыгивает из-за кулис и склоняется надо мной:

– Ты ушиблась?

– Нет, – отвечаю я, изо всех сил стараясь подняться. Все в порядке.

Трейси продолжает свою речь:

– Наши жизни навсегда изменятся благодаря опыту, который мы получили в школе.

Да неужели?

Другой учитель пододвигает мне новый стул. Он ставит его у меня за спиной, и мне не остается ничего другого, кроме как снова сесть, хотя теперь я стараюсь не откидываться на спинку.

Я хочу только одного – поскорее уйти отсюда. Убежать так быстро, как только мои толстые ноги смогут меня отсюда унести. Рвануть за кулисы, подальше от всех этих взглядов. Но я не могу уйти. Поэтому я продолжаю сидеть. Мои ноги трясет от напряжения, потому что я стараюсь не опускать весь свой вес на стул. А еще я из последних сил пытаюсь игнорировать голос Скинни у себя в ушах.

– Я знал, что нечто подобное рано или поздно произойдет. Ты только посмотри на эту толстуху. Не могу поверить, что я видел все собственными глазами. Надеюсь, кто-нибудь успел снять это на видео, выложим его в Интернет.

Мои глаза наполняются слезами, но плакать я не буду. На сегодня я уже достаточно привлекла к себе внимания. Но от одного я все же не могу себя отговорить: я бросаю взгляд на Джексона. Он уставился на меня. Как и все в этом зале.

– Он считает тебя жалкой.

Я отвожу взгляд и смотрю на пол перед собой, ощущая огромную красную мишень у себя на сердце.

Я чувствую, как Вольфганг беспокойно ерзает на стуле рядом со мной. Он напряжен и быстро оглядывается по сторонам.

– Каждый охотник знает, что раненое животное нужно добить. Необходимо лишь разобраться, насколько глубока рана, прежде чем решить, станет ли смерть избавлением, тихонько шепчет мне Скинни. – В какой-то момент охотник понимает, что бедное животное настолько пострадало, что уже нет смысла пытаться его спасти.