Хулиган и все-все-все
Шрифт:
— Оно тебе понравится! — пообещал дракон. — Я назвал его «Торт-перевёртыш».
— Грустное?
— Очень! Вот, слушай:
<p align="center">
Мой сладенький перевёртыш,
<p align="center">
Твоё горе понять я могу.
<p align="center">
<p align="center">
Ведь низ у тебя наверху!
— Ой! — не сдержался Гарри.
— Экспрессия! — поаплодировал Валлиец и, кажется, украдкой смахнул слезу. — Метафора!
Однако Венгерец поднял крыло:
— Я ещё не закончил.
<p align="center">
Сожалею, мой перевёртыш,
<p align="center">
Нет решения у меня.
<p align="center">
Потому что, мой перевёртыш,
<p align="center">
Низ — наверху у тебя.
После этого драконы многозначительно помолчали.
— Мне кажется, здесь поднята тема безнадёжности бытия, — наконец, отозвался со своей стороны Валлиец, подтирая глаза.
— Откуда поднята? — не понял Гарри, но его никто не заметил.
Венгерец лишь закивал головой:
— Да-да, вы абсолютно правы: безнадёжность, одиночество, предчувствие смерти — это основные лейтмотивы моей лирики…
— Лейт-чего?
— …когда я был маленьким, мамаша взяла меня на охоту, и я тогда впервые убил овцу. Не овцу даже, а ягнёнка, совсем ещё крошку. Именно в тот день я и понял, как же близка к нам смерть…
— Как жаль, как жаль! — заахал сочувственно зелёный Валлиец.
— Ну, к той овце она была ближе, чем к вам, сэр, — проницательно вставил Гарри. — Что же вы теперь? Не убиваете?
— Почему же? — оскорбился поэт. — Убиваю и плачу, конечно.
— Это ведь так элементарно! — пожурил его Валлиец со строгостью. — Он убивает и плачет!
«Ненормальные! В книжках совсем другие! А Северус ещё говорит, что книги — полезная штука».
— Разве может быть полезным то, что так завирается? — нечаянно закончил Гарри вслух, рассердившись.
Но на него никто не обиделся.
— А
Гарри посмотрел в желтоватые глаза Венгерца и призадумался.
Шишки совсем уже разгорелись и начали пахнуть. Лёгкий дымок вихрился над ними, будто прядь седых волосков; дождь затих, но светлячки, попрятавшись в лес, не спешили вылетать на поляну и всё продолжали кружить рядом с Гарри. Они ему мигали так, будто знали истину, а если не её, то хотя бы ответ на вопрос.
— Ну что же, — нарушил молчание зелёный, которому стало скучно. — Раз так, то и я признаюсь.
Гарри вмиг обо всём забыл. Он уже воспрял духом и приготовился к чему-нибудь интересному, как дракон продолжил:
— Я ведь тоже — поэт!
И Венгерец глянул на него с уважением, а маленький Гарри отвернулся, потому что обиделся.
— У меня немного другой стиль, — заскромничал тем временем Валлиец, а из его ушей от смущения повалил дым, — но тема всё та же.
— Мы слушаем, коллега!
— Стихотворение называется «В репей закутанная лошадь».
— Ой! — не выдержал Гарри опять.
<p align="center">
В репей закутанная лошадь
<p align="center">
Ждала подругу у пруда,
<p align="center">
Но та на городскую площадь
<p align="center">
Сменила встречу без труда.
— Вероломство! — всё понял Венгерец.
— А что там было? На городской площади?
— Главное, чего там не было, Мальчик! Друга не было! Бедняга лошадь прождала — и зазря. Её предали!
— О-о-о, — протянул Гарри. — Так значит, грустное стихотворение?
— Ещё какое! — и Валлиец достал платочек.
Точнее, он просто снял свои усы, которые усами с самого начала и не были, а так — притворялись. Прямо как Гарри притворяется драконом.
«Если бы он достал его раньше, то я бы не показался необразованным мальчиком», — насупился Гарри: ему было намного легче понимать поэзию, видя сморкающихся поэтов.
Венгерец похлопал друга хвостом в утешение.
— Да уж, коллега… — задумчиво сказал он. — И у вас тема смерти. Тема близости смерти!