Хунну и Гунны (разбор теорий о происхождении народа Хунну китайских летописей, о происхождении европейских Гуннов и о взаимных отношениях этих двух народов).
Шрифт:
Теория монголизма Гуннов продержалась очень недолго и в настоящее время сдана, повидимому, безвозвратно в архив; впрочем, её и теперь, как мы говорили, ещё можно иногда встретить в литературе.
Теория финнизма, главой которой должен считаться Клапрот, пользовалась общим доверием довольно долгое время, да и теперь имеет много сторонников, хотя новые доводы сильно её поколебали.
Эти новые доводы были высказаны сторонниками славянства н турчизма Гуннов. К первым принадлежат только историки Европы и главным образом славянского мира и России. Насколько нам известно, ни один ориепталист не высказался в пользу их предположений. Мы постараемся в общих чертах охарактеризовать эти доводы и дать их разбор, так как всё, что относится к истории Гуннов, имеет отношение и к вопросу о происхождении Хунну.
Создателем этой теории явился Венелин («Древние и нынешние Болгаре», т. I, 1829). Главное положительное доказательство этого ученого было лингвистическое. Гунские имена по его мнению, «звенят по слявянски» (стр. 94). Каратон сходно с именем болгарского царя Кардана (Болгаре были, по его мнению, чистые славяне), Баламбер — Владимир, Аттила — Тилан (болгарский царь), Бледа — Влад и т.д. Отожествление Хунну и Гуннов он считал ошибкой учёных. Хунну были по его воззрению Монголы, которые кочуют до сих пор, как и во времена глубокой древности, на северных границах Китая (стр. 157–8). Из сочинений ориенталистов он ознакомился, видимо, только с сочинением Иакинфа «Записки о Монголии», да и то плохо понял их, потому что, упустив из вида замечание, что имя Хунну было лишь транскрипцией туземного имени на китайский язык, он возражал против приписываемого им этому синологу мнения, что монголы называли себя китайским бранным именем (стр. 160 и далее). Он доказывал, что по гречески Гунны всегда назывались , , Венны, и только уже в латинском языке появилась форма Hunni, откуда в Европу и Россию перешло
77
Эгому противоречит наблюдение Сен–Мертена [-Мартена], что имя этого народа имеет сильное придыхание в начале.
За этим исследователем последовал целый ряд учёных, принявших и его лингвистические доводы, и тожество Гуннов и Вендов. Особенно оригинальны были доказательства Вельтмана в его сочинении «Аттила и Русь в IV–V веках» (Москва, 1858). Он отожествил имя Hunni через форму Kw"ane с именем Кыяне, т.е. Киевлянами, назвал Аттилу «всея Руси самодержцем» и т.д. Даже сторонник славянства Гуннов проф. Д.И. Иловайский назвал это сочинение «мистическим сумбуром». В пользу этой теории высказался и И.Е. Забелин на стр. 218–360 первой части «Истории русской жизни» (Москва, 1876). Считая сделанное Дегинем отожествление Хунну и Гуннов основанным лишь на сходстве имён, он указывает на противоречие этому свидетельств истории и географии. По мнению этого учёного, «надо только удивляться, каким образом несообразная догадка Дегиня утвердилась в науке, как непреложная истина. С его лёгкой руки все стали твердить, что Унны были истинные Калмыки, и все старались при всяком случае только доказывать и распространять это поверхностное заключение. Затем Клапрот доказал, а Шафарик подтвердил, что Унны были Уральского происхождения, родственники Башкиров и предки Венгров. Теперь этой новой истине уже никто не противоречит» (331–332). Переходя к разбору источников, И.Е. Забелин считает портрет Гуниов, описанный Аммианом Марцеллином, продуктом воображения, возникшим из сказаний о быте кочевых народов. Гунны пришли не с Востока, т.е. не из за Волги, а от Ледовитого моря. Лежащими за Меотийскими болотами назывались страны не к Востоку, а к Северу от них. Уннами, по его мнению, стала называться дружина северных славянских племён, призванная южными на помощь против Готов. Таковы в кратких словах мнения этого учёного.
Самым убеждённым сторонником теории славянства Гуннов является бесспорно Д.И. Иловайский. Как известно, этот учёный один из наиболее ожесточённых противников норманизма Руси. От славянства Руси он перешёл к славянству Болгар, а от этого к славянству и Гуннов. Его доказательства и возражения на них составляют несомненно своеобразное явление в истории нашего вопроса. Напечатав в майской книжке журнала Министерства Народного Просвещения за 1881 г. статью под заглавием «Вопрос о народности Руссов, Болгар и Гуннов», Д.И. Иловайский повторил в сентябре 1881 г. на V Археологическом съезде в Тифлисе те выводы, к которым он пришёл в этой статье (см. Труды V Археологического съезда в России, изд. под редакцией Уваровой, Москва, 1887, стр. LIX–LXIII). Уже здесь мнения разделились: часть приняла воззрения докладчика (Н.И. Костомаров, проф. Иконников), часть высказалась против них (Загурский, Гаркави, проф. Анучин). 31 декабря 1881 г. в Этнографическом отделе Московского Общества Любителей Естествознания состоялся предложенный Д.И. Иловайским диспут по вопросу о народности Гуннов, а в 1882 г. этот же исследователь напечатал статью «Пересмотр вопроса о Гуннах» (Русская Старина. 1882, февраль) и второе издание «Разысканий о начале Руси», к которому приложил и исследование по вопросу о Гуннах. Выводы этого исследователя сводятся к следующим. Теория туранства [78] Гуннов основывается, по его мнению, только на описании их наружности и образа жизни Аммианом Марцеллином и Иорнандом. Описанию первого нельзя придавать значения, потому что он никогда в своей жизни не видел Гуннов, а писал с чужих слов, описание же Иорнанда «плод тенденциозно настроенного воображения». Кроме того, в оставленных описаниях наружности Гуннов не видно черт, свойственных монгольскому племени. Гунские слова, дошедшие до нас — славянского происхождения: медос — мёд, камос — квас, страва — тризна. Относясь критически к лингвистическим доказательствам, Иловайский сближает имя Аттилы с Аталем, Татилой, Атаульфом. На Хунну Д.И. Иловайский не счёл нужным обратить внимание. Мимоходом говорит он, что Гуннов старались связать «с монгольским народом Хионгну» и заставили этих последних переселиться в IV веке на Запад. Всё это Д.И. Иловайский считал не основанным на положительных свидетельствах источников.
78
Д.И. Иловайский предпочитает термин «туранский» термину «урало–алтайский», потому что он распространяется яко бы и на монгольские народы, на которые термин «урало–алтайский» не распространяется (см. Русская Старина, 1882, декабрь, стр. 609) — это конечно совершенно не верно и противоречитъ современной этнографической классификации.
Наконец, последним представителем теория славянства мы должны назвать В.М. Флоринского (Первобытные Славяне по памятникам их доисторической жизни в Изв. Томского Унив., книга VII, 1895). Взгляды этого исследователя на гунский вопрос сходятся преимущественно со взглядами И.Е. Забелина (см. стр. 53–54 и 350–354 его сочинения). По его мнению, перевороты в Европе «сделали не те полудикие, бездомные зауральские выходцы, какие описываются под именем Гуннов в известиях Иорнанда и Аммиана Марцеллина». Имя Гунн он склонен производить от слова гунявый. Он вполне соглашается с объяснениями гунских имён, предложенными Венелиным, Забелиным, Иловайским. Вопрос, по его мнению, не в имени Гуннов, а в силе, которою Славяне оттеснили Готов, сплотившись в одно политическое тело, а сплачивающим элементом не могла быть финская или монгол–татарская орда.
Эта славянская теория прежде всего встретила много возражений в Этнографическом Отделе Московского Общества Любителей Естествознания (см. Труды этого Отдела за 1886 г., VII), в котором Иловайский предложил диспут относительно вопроса о происхождении Гуннов. Сначала возражал проф. Н.А. Попов, который, как историк, особенно восставал против мнения Иловайского, что Славяне не известны истории до Гуннов, тогда как Анты и Венды были без сомнения Славяне. Далее выступил против этой новой теории проф. В.Ф. Миллер, приведший лингвистические и этнографические данные. Сопоставление слов «кам» и «квас» он считал безусловно произвольным, да при том слова «кам» и «мёд» принадлежали по его мнению языку деревенского населения Паннонии, которое не было гунского происхождения; собственные имена — не славянские (о том, к какому языку нужно их отнести, по мнению В.Ф. Миллера, мы скажем дальше); между Славянами и Гуннами существенное различие и в наружности (Славяне белокуры и высоки ростом, Гунны — черноволосы и маленького роста), и в быте (Славяне — осёдлые, Гунны — кочевники). Затем говорили против этой теории и проф. Ф.Е. Корш (по поводу различия физического и лингвистического), и проф. Д.Н. Анучин (с точки зрения антрополога; о мнении его мы уже говорили выше). Впрочем все эти учёные высказались устно, и об их воззрениях можно судить только по протоколам заседаний вышеупомянутого отдела [79] . В печати возражал на гипотезу Д.И. Иловайского проф. В.Г. Васильевский в статье «О мнимом славянстве Гуннов, Болгар и Роксолан» (Журн. Мин. Народ. Просв., 1882 г. июль). Он указал на то, что древние писатели как Иордан, Прокопий, Маврикий отличают Гуннов от Славян (стр. 145); по данным языка, Славяне ещё до разделения индо–европейцев были земледельцами, а не кочевниками, как Гунны (стр. 146–9); «кам» не «квас», а особый паннонский напиток, издавна известный греческим писателям (стр. 150–1). Общий вывод этого учёного тот, что если и можно спорить о том, к какой группе урало–алтайских народов принадлежали Гунны: финно–угорской, турецкой или монгольской, то во всяком случае несомненно неславянское происхождение их. Доводы Д.И. Иловайского встретили опровержение и со стороны ориенталистов. Проф. Н.И. Веселовский разобрал их в статье, озаглавленной «Несколько новых соображений по поводу пересмотра вопроса о происхождении Гуннов» (Журн. Мин. Нар. Просв., 1882 г. сентябрь). Тут были указаны те восточные источники и вытекающие из них факты, на которые Иловайский не обратил внимания. Д.И. Иловайский в статье «Поборники норманизма и туранизма» (Русская Старина, 1882, декабрь) высказался по поводу вышеупомянутых критических статей. В.Г. Васильевский написал по этому поводу «Ещё раз о мнимом славянстве Гуннов» (Журн. Мин. Нар. Просв. 1883, апрель). Эти чисто полемические статьи, хотя несомненно выясняют степень подготовки каждой из спорящих сторон к занятиям историко–этнографическими вопросами вообще и вопросом о Гуннах в частности, не дают каких либо новых фактов. Отметим только мнения, высказанные по поводу Гуннов, упомянутых у Птолемея. Д.И. Иловайский, настойчиво отрицавший азиатское происхождение Гуннов, видел противоречие этому в упоминании о них ещё во II веке, тогда как Гунны пришли, как
79
К изданию 1882 г. своих «Разысканий о начале Руси» Иловайский приложил отчёт об этом диспуте и возражении споим оппонентам. Эти возражения не удовлетворяют нас. Он сам тут сознаётся, что «услыхал с удивлением» о существовании обширной литературы о Гуннах. Ему, по собственным словам, были лишь известны два сочинения: Ам. Тьерри и Бэра.
Из этого краткого обозрения доводов этой теории и возражений на неё, делается, по нашему мнению, ясным, что в решении этого вопроса необходимо считаться с теми известиями, которые дают нам восточные источники, знания которых совершенно недостаёт сторонникам славянства Гунновъ.
Из вышеприведенных известий мы знаем, что Хунну откочевали на Запад и ко времени появления Гуннов в областях к северу от Чёрного моря были как раз в тех местах. Кроме того, мы высказали своё предположение о происхождении Хунну: они были Турки. Теперь является вопрос, кто же были эти Гунны, по всем соображениям тожественные с Хунну? До вторжения Турков Хунну в области к северу от Каспийского моря и далее на Запад, там жили народы другого происхождения. Если Хунну уступали в числе обитателям тех стран, в которые вторглись (а это всегда так бывает при малочисленности вторгающихся кочевников), то, сохраняя только свою верховную власть, турецкий элемент должен был раствориться в массе чуждых племён. Какие же народы могли проживать в то время, в этих местах? Выше мы приводили вероятную схему расположения урало–алтайцев в Средней Азии. Из неё мы можем видеть, что к западу от Алтая, проникая за границы Азии в центр Восточной Европы и занимая весь север этой последней, жило племя финское. Итак, в нём то и должен был раствориться пришлый турецкий элемент. Двигаясь далее на Запад, они должны были подчинить себе и другие народы, жившие на их пути. Таким образом наступила очередь арийцев, сначала славян, потом германцев. И вот является громадное государство Гуннов, состоящее из самых разнообразных элементов, которые после разрушения его выделились в особые политические группы. Мы можем сказать, что Германцы, Славяне, Летты и другие были Гуннами, но Гунны не были Германцами, Славянами, Леттами и т.д [80] . Этим путём, т.е. предположением, что Турки Хунну растворились среди финских (главным образом) славянских, германских и др. элементов и воспоминанием о них осталась только династия и её имя, возможно, казавшееся недопустимым представителям второй теории, примирение турчизма Хунну и финнизма Гуннов и при том естественнее, чем думали это сделать Сен–Мартен, Вивьен–де–Сен Мартен, Сёменов и другие.
80
См. по этому поводу упомянутую статью проф. Н.И. Веселовского.
При разборе мнений Клапрота мы уже говорили о возможности отожествления Гуннов именно с Мадьярами и указали, что это мнение разделялось далеко не всеми. Поэтому необходимо в настоящее время ограничиться предположением, что значительнейшую массу среди Гуннов составляли Финны (в общем смысле этого слова, т.е. понимая под ним одну из групп урало–алтайцев), быть может угорского семейства. Мы должны добавить, что к этому заключению могут главным образом привести соображения, основанные на истории миграций урало–алтайских народов, а не на тех лингвистических данных, которые сообщены Клапротом. Этих последних, по нашему мнению, очень не много. Кроме собственных имён, толкование которых у него далеко не всегда удачно, он привёл только одно нарицательное имя: «вар» или река но лезги–аварски («ор»). Это слово очень сходно с именем одной реки в Скифии по Геродоту (книга IV). По сообщению отца истории, через владения Меотов протекали четыре реки, из них одна с именем Оар . Таким образом это слово, быть может, финское, могло перейти к Гуннам по традиции [81] .
81
Заметим, что в мадьярском языке слово «овор» звачит не «река», а «замок, городище»; см. ещё Hansen, Ost–Europe nach Herodot (Dorpat, 1844, стр. 174). Таким образом в этом языке нет слова, сходного с гунским «вар».
Несмотря на то, что теория финнизма Гунов имеет много вероятия, в новейшее время возникла новая теория относительно происхождения этого народа, которая, имея за собой веские доказательства и авторитетных сторонников, заслуживает полного внимания. Выше мы приводили замечания и возражения проф. В.Ф. Миллера и Ф.Е. Корша по поводу славянства Гуннов. Отрицая возможность этого, они предложили свои объяснения. Доводы этих учёных, по специальности языковедов, имеют для нас большое значение. Оба они представили свои объяснения гуннских собственных имён. Проф. Корш признал, напр., собственное имя Ойбарс за турецкое (составленное из ой–равнина и барс–барс). Кроме этого он указал и на. некоторые другие примеры. Подробнее говорил но этому поводу проф. Миллер. Слова, имеющие в латинской или греческой транскрипции окончание на «gan» или «kan», по его мнению, несомненно турецкие, при чем это «gan» есть турецкое хан (Zaber–gan = Забар–хан). В имени Денгизпк он считает корнем турецкое слово «денгиз» (море), Ой–барс сравнивается им с половецким (а Половцы были несомненно турки) именем Багубарс. Гунское Куридах = полов. Курток. Все имена, кончающиеся на ger, турецкого происхождения: Iliger, Moager, Ilmingir (сравн. с именем казанского царя Едигера) и т.д. Таким образом и тот, и другой считают наиболее правильным сопоставление имён гунских с турецкими. Остаётся лишь пожалеть, что они не высказались по этому поводу подробнее. Более их сказал по этому поводу известный венгерский турколог Ар. Вамбери. В своём исследовании «Ursprung der Magyaren» (Leipzig, 1882) он посвятил вопросу о Гуннах три главы (вторая, третья и четвёртая). Мы приведём некоторые его мнения, главным образом в виду обширности собранного им по этому вопросу материала. Вамбери, по специальности филолог, а потому главные его доказательства основаны на данных языка. Он, подобно двум вышеназваннымъ учёным, особенно указывал на сходство гунских имён с турецкими, хотя и признавал их сильно изменёнными греческой и латинской транскрипциями. Целая глава (стр. 40–50) посвящена у него разбору этих гунских имён и доказательству их турецкого происхождения. Мунцук (Munzukh) турецкое слово и значит знамя, Ирнак (Irnakh) — тоже и значит юноша, Атакам (Atakam) — отец пли жрец, Баян — могущественный и т.д [82] . Было бы слишком долго, да для нашей цели и не необходимо, приводить все гунские имена. Считая этот народ турецким, Вамбери тоже на основании лингвистических данных шёл ещё дальше и пытался определить, к какой группе из турецких племён следует отнести их, и пришёл к тому убеждению, что они должны были быть ближайшей роднёй древних Уйгуров. Кроме доказательств на основании данных языка, Вамбери привёл также некоторые исторические факты, говорящие в пользу турчизма Гуннов. Он указал, напр., на то, что через сто лет после падения гунского государства, Земарх застал всё пространство, занятое некогда этим народом, населённым сплошь турками. Он допускает, что среди них были финно–угорские элементы, но не думает, чтобы эти последние, состоящие главным образом из «рыбаков и жителей лесов», когда нибудь выступали в качестве грозных завоевателей. Определяя с точностью происхождение Гуннов, Вамбери ни слова не сказал об их отношениях к Хунну; это тем более странно, что он ориенталист по специальности. Придерживаясь того же мнения о турчизме Гуннов, Вамбери касался этого вопроса и в «Das T"urkenvolk» (Leipzig, 1885) и в «Первобытной культуре турко–татарских народов» (русск. пер. в «Записках Западно–Сибирского отдела Географического Общества», 1884, книжка VI).
82
Мы не берём на себя ответственность за эти словопроизводства.
Мы видели, что сторонники всех теорий приводили свои мнения о гунских собственных именах. В виду того, что теории монголизма и славянства Гуннов противоречат фактам, мы и не считаем нужным обращать особенное внимание на них. Остаются следовательно теории финнизма и турчизма. Так как первая в сопоставлении собственных имён имела одного только представителя (Клапрота), который к тому же писал в 1826 году, и была принята с недоверием некоторыми специалистами (напр. Уйфальви), вторая же имела представителей в лице современных языковедов — мы более склонны принять сближение гунских имён с турецкими. Впрочем весьма вероятно, что многие Гунны носили имена финские. Во всяком случае влияние Финнов существовало в сильной степени, и потому нет ничего удивительного в том, что Турки приняли некоторые имена побежденных ими народов.