Хватайся! Рискуй. Играй. Умри

Max Austen

— Очень обидно, что лучший друг — эгоист. Я получаю удовольствие от учебы, уймись ты наконец.

А еще благодаря учебе чувствую, что живу.

Мы молчим. Перепрыгиваю через русскую голубую кошку. Разрываю тишину вопросом:

— Если я, предположим, с кем-то решил зачать ребенка… Ты стал бы его воспитывать после моей смерти?

Лис встревоженно косится на меня, кажется, испуганно, но нет, вот он уже улыбается.

— Конечно да.

Седьмого ноября, после

того как проводил Татьяну Воронину к автобусной остановке и вернулся к Насте в квартиру, за чашкой яблочного сока я задал бывшей девушке интригующий вопрос:

— Если предложу тебе зачать ребенка, как ты ответишь?

Она долго смотрела на меня, пытаясь уловить, пошутил ли я или серьезно.

— Что? О боже, ты серьезно? Ты не хочешь прервать свой род, так? Хочешь, чтобы я рожала? Макс, мы расстались! И что касается наших отношений — нет, нет и нет! Ни за что не поставлю на себе крест. У меня больная бабушка, а ты хочешь еще ребенка на шею повесить? Ты…

— Хватит! Настя, я всего лишь спросил. К чему мне продолжение рода?

Я усмехнулся. Добавил:

— Вот уж бред!

Хочется дождя. Дождь для меня — явление, смывающее не только грязь улиц, но и лицемерие людей. У него очень важная цель — очистить общество от дурных пороков. Наверное, поэтому дождь так многие не любят.

Я сижу на первой паре по истории зарубежной журналистики, едва разборчивым почерком впечатываю в тетрадь стихи, создающиеся в голове:

«Нет ничего волшебней меня.

Я — Воплощение, Стихия, Вода.

Но меня так многие не ценят

Вода, говорят, не имеет целей»

В моей группе только двенадцать человек. С каждым годом становится все меньше и меньше. Естественный отбор.

Со мной за одной партой сидит Илья, очень религиозный парень из ряда православных. Удивительно, что я с такими дружу. Удивительнее, что православный человек дружит со мной. Максим Волков очень грешен.

На задней парте сидят мои подруженьки. Лейсана, она же Лей Ащанская, — синеволосая чудо-девушка, сходящая с ума по фольклорной музыке и умильным животным. Лей верит в сверхъестественные вещи, вплоть до домовых. Аксинья, она же Акси Эванс, брюнетка с немного подвыпившим выражением лица. А ведь два года назад она давала клятву, что никогда не будет пить. Теперь гоняет водяру не просыхая. С кем поведешься, от того наберешься. Она повелась с моим братом. Сочувствую ей. И Катя, она же Кэти Фокс, рыжая молодая мамаша со стальными яйцами. Истинная журналистка, не будь матерью годовалого мальчика, стала бы стрингером.

Преподаватель Антон

Васильевич, тощий невысокий мужичок с очками на носу и козлиной бородкой, о чем-то возбужденно говорит. Он углубился в свои мысли и не замечает, что его никто не слушает. Кому интересна эта история? Никому. Хотя стоит отдать ему должное, иногда невольно начинаешь вслушиваться в смешную болтовню. Он владеет красноречием, слушать такого — одно удовольствие.

Но, извините, Антон Васильевич, я занят — пишу стих. Хочу дождь. Пусть он будет хотя бы у меня на тетрадном листе.

«Ценят тех, чьи достижения видно,

От целей чьих совсем не стыдно.

Видно мне, в кого я целюсь.

Стыдно, что я для них лишь серость»

Долгожданный звонок на перемену. Аудитория постепенно пустеет, все куда-то уходят. Я остаюсь с Ильей наедине. Он достает расческу и прибирает длинные рыжие волосы. Спрашивает:

— Ты ведь хочешь исцелиться от рака?

Смешно. Нет, ну правда.

— Зачем думать о том, чего не произойдет?

Илья хитро улыбается.

— Было много случаев, когда люди молились Богу, а он их исцелял.

Я никогда не считал веру в Бога, Иисуса. Аллаха, Мухаммеда или кого-то там еще чем-то плохим. Вера не может быть плохой. Я верю в существование Гендальфа, Гимли и Леголаса… И они существуют, но только в трилогии «Властелин колец». К сожалению, в двадцать первом веке от веры мало что осталось. Вера и религия — вещи разные.

Религия — это бизнес. Шуршание долларами.

Религия — инструмент государства для управления сознанием людей.

Говорю:

— Ты же знаешь, я не верю в бога. Даже надежным СМИ доверяю не полностью, а уж Библии тем более. Так что иди и предлагай Иисуса кому-нибудь другому.

Он прячет расческу в стильную мужскую сумку.

Я отрицаю существование бога, хотя в детстве верил в него. Мое мировоззрение приближенно к мировоззрению буддистов. Карма, реинкарнация — вот во что верю. Считаю, человек живет, чтобы совершенствоваться, чтобы стать идеальным. Но я ставлю под сомнение существование нирваны. Потому что сам выбираю, чему верить.

— Вот если бы ты веровал в Бога, может, и рака избежал.

— Ты веришь в бога?

Игорь потушил сигарету о дерево, ответил:

— Да. Он не раз спасал мою жизнь.

Мне семнадцать, брату пятнадцать. Октябрь. Мы, одетые не по погоде, нарушали ночную тишину хвойного леса. Холодно.

Игорь произнес:

— Прости, что заставил опять заступаться за меня.