Хюльдра
Шрифт:
Собрав волю в кулак, она отперла нужную дверцу и вытащила прямоугольник в алюминиевом корпусе. Это был жесткий диск.
В тот момент, когда Алису тошнило в туалете, в палате Анфисы Заваркиной происходило кое-что странное. Температура поднялась на несколько градусов, а жалюзи, повернутые так, чтобы пропускать совсем немного света с улицы, заколыхались, хотя в палате не было никакого движения воздуха.
Правая рука Анфисы едва заметно дернулась. За ней – левая. В следующее мгновение обе руки, которые еще минуту назад лежали
Губы Анфисы, сухие и потрескавшиеся, исказились в мучительном оскале, а тело выгнулось дугой, словно кто-то невидимый и сильный подхватил его под поясницу и резко дернул вверх. Изо рта вырвался безмолвный крик, и она снова упала на кровать.
– Это больно и страшно. Но мы должны находиться с ней рядом, - донесся до ее ушей голос ее убийцы, ее любимого мужа.
– Да, знаю, папа, прости, - грустно отвечал ему ее сын, ее маленький обожаемый Васенька.
К Анфисе Заваркиной вернулась память, и заработали органы чувств, но тело было по-прежнему неподвижно.
– О, Господи! – испуганно воскликнул Вася-младший.
– Не бойся, она еще жива, это пульсоксиметр соскочил, - успокоил его Вася-старший. Он снова закрепил на Анфисином указательном пальце пластмассовую прищепку. – Хм, странно.
– Что?
– Все параметры в норме! – Заваркин-старший щелкнул кнопкой на задней панели монитора, и он снова стал издавать звуки.
В его голосе было столько радостного удивления, что Анфиса рассмеялась про себя.
– Скучал, мерзавец? – подумала она, - не будешь больше мне в пузико ножом тыкать?
К Заваркиной вернулось ее привычное мировосприятие, смешанное со страхом остаться навсегда заточенной в этом теле: оно по-прежнему ее не слушалось. Ее затопил адреналин, и следующее, что она услышала – это учащающийся писк кардиомонитора.
– Мам? – позвал Анфису ее сын. Он наклонился к ней, и она почувствовала его свежее дыхание и тепло, исходящее от его разгоряченного личика.
– Я здесь, мой сладкий, - проворковала мысленно Анфиса, - я сейчас очнусь…
– А где Алиска? – поинтересовался вдруг Вася-старший.
Алиса Заваркина вернулась в квартиру на Dronningens gate 15. Она помнила, что там был лэптоп, у которого еще был usb-порт, и где-то там же, в коробках, валялись нужные кабели.
Она снова чувствовала себя здоровой, хоть и смертельно уставшей. Борясь с желанием сорвать целлофан, который предохранял матрас на кровати от пыли, и упасть вздремнуть, даже не расстилая постель, Алиса достала компьютер, нашла usb-кабель, подходящий к таинственному жесткому диску и решительно воткнула его в гнездо.
Алиса
В ее руках был компромат на несколько тысяч жителей города Б.
В этот момент Алиса почувствовала, что она не одна. Она закрыла глаза.
«Привет, Заваркина».
– Привет, Заваркина, - подумала Анфиса.
«Ты умерла?».
– Похоже, что я еще жива, - сделала вывод Анфиса.
Большой Вася, в которого показатели жизнедеятельности жены вселили безумную надежду, побежал за врачом. Маленький Вася схватил Анфису за руку, прижал ее к своей груди, наклонился к уху матери.
– Мам, очнись, прошу тебя, очнись, - шептал он, и его слезы стекали со щек прямо Анфисе в ухо. Было мокро и щекотно.
Она сделала усилие, подняла руку и погладила сына по вихрастому затылку. Рука тут же обессилено упала на живот, словно выполнив свою дневную рабочую норму. Кожа больше не была желтой.
– Мама! – закричал Вася.
Анфиса открыла глаза.
Склеры тоже больше не были желтыми. Напротив, белки были белыми-белыми, отчего радужка казалась зеленой, как молодая лягушка. Щеки покрылись слабым розоватым румянцем, а губы, еще полчаса назад растрескавшиеся, словно земля в Аризоне, были здоровыми, наполненными цветом и готовыми растянуться в улыбке.
– Молчи, - строго велел маленький Вася и попытался нахмуриться для «сурьезу», - тебе нельзя говорить, у тебя в горле трубка два года торчала.
Анфиса с улыбкой кивнула.
Старший Заваркин стоял в дверях палаты и по его небритым, изможденным почти двухлетним испытанием щекам, струились слезы. Рядом с ним стоял доктор, отключавший аппарат. Он был настолько поражен случившимся с его пациенткой, что забыл закрыть рот. За их спинами, казалось, маячила вся больница, собравшаяся поглазеть на чудо. Но Анфиса смотрела только на сына.
«Ты простишь его?».
– А у меня есть выбор? – усмехнулась Анфиса про себя, - если не прошу, то он меня подушкой прям тут и додушит.
«О, Один, опять этот сарказм! А если серьезно?».
– Если серьезно, то смотри, - велела Анфиса и в голове у Алисы завертелись разноцветные картинки из воспоминаний.
Пятилетний важный Вася-старший дарит маленькой испуганной Асе печенье.
Следующий кадр, и вот они смеющиеся школьники, укрывшиеся на чердаке школы Святого Иосаафа, чтобы покурить. Их первый поцелуй: Анфиса нежно проводит языком по верхней Васиной губе. Картинка сменилась: желтый свет фонаря падает на смятую постель и два переплетенных обнаженных тела – ночь, когда они зачали сына. Хлоп! Подвал дома в Блэкхите: Ася гладит Васю по бритой голове. Он одурманен эликсиром 26.