Хьюстон, 2015: Мисс Неопределённость
Шрифт:
— А двадцать триллионов 2003 года?
— Я полагаю, кому-то в компании хотелось работать не просто на крупном месторождении, а на крупнейшем. Пытались раздуть экономическую целесообразность разработки, чтоб повысить приоритет проекта. Менеджмент любит, когда показывают прибыль в шестьсот процентов, а не двести. К сожалению, десять лет назад, наших геологов не волновало, что мы станем делать с этим враньём.
— Ещё раз, вашу оценку запасов, пожалуйста? Что вышло по новому расчёту?
— Все данные «бьются»
Стоп, подумал я. Ежели Смайлс не знает разницы между геологическими запасами и извлекаемыми, он и мои P-10 и P-90 не поймёт, это сленг. Но вице понял меня прекрасно:
— Значит, с вероятностью пятьдесят процентов у нас меньше одиннадцати триллионов газа, и с той же вероятностью – больше?
— Не «есть», а «было», — сказала Сандра, — В 2009 году, то есть до начала промышленной разработки. Раз мы добыли пять с половиной триллионов, значит, остаточные P-50 – менее шести.
— Извлекаемых запасов? — переспросил Смайлс.
— Не извлекаемых, а геологических, — сказал я. Не понимаю, куда он гнёт. Как может быть: про перцентили знает, а коэффициент извлечения – забыл?
— Ладно, пусть геологических, — согласился Смайлс, — С вероятностью десять процентов, в Пинежском осталось три с половиной триллиона кубических футов газа, правильно?
— Так, — кивнула Сандра.
— И чем самый жуткий случай грозит, доктор Клейн?
— Поскольку мы добываем девять десятых триллиона в год, этого газа хватит на четыре года.
Что за глупость она сейчас сказала! Газовое месторождение – не лампочка. Нельзя добывать максимум, в вдруг – стоп. Добыча станет плавно снижаться, ещё лет двадцать.
— Проблема – завод сжиженного природного газа, — вмешался я, — СПГ – основной потребитель. Там две линии. Каждая линия перерабатывает от 750 до 1310 миллионов кубических футов в сутки. Нельзя послать в турбодетандер меньше 750 миллионов.
— Турбодетандер, — просмаковал красивое слово Смайлс, — Вы по образованию – геолог, не так ли?
— Какое это имеет значение? — сказал я, — У меня в директорате – квалифицированные специалисты. Хотите – устроим презентацию, я приглашу инженеров по установкам сжижения газа…
— Не надо инженеров, объясняйте уж так.
— Хорошо. Если дебит Пинежского упадёт ниже 1550 миллионов футов в день, нужно вырубить одну линию СПГ и остановить пару-тройку скважин, чтобы суммарная дневная добыча не превышала 1360.
— Вы сказали, одна линия потребляет 1310, максимум. Откуда ещё 50 миллионов?
— Местные потребители. Мы доставляем газ в Ново-Холмск и в несколько малых городов вдоль газопровода. А если добыча
— Я правильно понял, добыча начнёт плавный спуск до 1550, а затем скачком – с 1550 миллионов до 1360?
— Да.
— С вероятностью десять процентов?
— Да.
— И как скоро это может произойти?
— Процесс снижения добычи может начаться уже в декабре.
— С вероятностью десять процентов?
— Да, — Зачем он переспрашивает? Далась ему эта вероятность!
Смайлс побарабанил пальцами по столу: — И с вероятностью десять процентов мы провалим контрактные поставки в Японию. Не считая продаж излишков СПГ на спотовом рынке[30].
Сандра кивнула, — Экономические последствия для НХЭЛ получаются катастрофические.
— Ваш план бурения на восточный фланг, мистер Ланц? Можем ускорить планирование и начать бурить в этом году?
— Возникнут дополнительные затраты, — сказал я, — Но с бурением проблем нет. А что делать с подтверждёнными запасами?
— Предлагаю ничего не делать, — сказал новый вице.
— Как ничего? — не понял я.
— Пусть останется как было. Представляете, что станет с капитализацией, если японские инвесторы узнают, газа в Пинежском не двадцать триллионов, а только шестнадцать?
— Однако, есть правила подсчёта запасов Российской Федерации, сэр! — заявил я, — Да и правила Комиссии по Ценным Бумагам США никто не отменял.
— Если вам хочется, мистер Ланц, придумайте, как снижать запасы постепенно. В следующем году направите в Комиссию по Ценным Бумагам отчёт: скажем, не двадцать триллионов, а девятнадцать. За пять лет можно подобраться к правильной цифре, никого не напугав.
Что предлагает новый вице – преступление. Пять лет втирать очки инвесторам, как бывший «Энрон». По-моему, там всю головку администрации надолго заперли в тюрягу. Ладно, информацию мы доставили, горькую пилюлю пациент проглотил. Теперь надо убедить нового босса, негоже врать инвесторам о состоянии компании, а то и посадить могут. Хотя, в чём-то Смайлс прав. Подача документов в SEC – в апреле следующего года. Не паниковать надо, а новые скважины скорее бурить, чего я и добивался.
Смайлс поднялся из-за стола, аккуратно выровнял кресло: — Считайте всё, что мы тут обсуждали – строго конфиденциальным. Пожалуйста, предупредите Шорина и Мак-Брайда чтоб не болтали, хорошо?
Я молча кивнул. Эндрю захлопнул ежедневник: разговор окончен.
— По поводу русской Комиссии по запасам? Что вы будете делать? — спросила Сандра, когда мы оказались в коридоре.
Меня раздражает это «вы». С первого дня в НХЭЛ, доктор Клейн говорит: «ваша платформа, ваше месторождение, ваш завод СПГ». За одну команду играем, не так ли?