i 77717a20ea2cf885

Admin

Мы выпроваживаем Яна с кухни: теперь это наша территория. Он вроде и не возражает.

– Соскучилась, - признаётся Лора, вытирая тарелки.
– Знаешь, иногда охота заняться чем-нибудь таким простым, рОдным... Видела бы меня сейчас моя прислуга - обомлела бы. У меня ж в доме все по струнке ходят, потому как мне нельзя руки портить грубой работой.
– Я тем временем вываливаю из дежи на стол, обсыпанный мукой, окончательно подошедшее тесто.
– Оставь и мне что-нито слепить.

Конечно, я тут же вручаю ей вторую скалку, фартук, несмотря на который, она тут же пачкается в муке по самые брови, донельзя довольная. Видела бы... нет, не прислуга, а видели бы боевые подруги, с каким упоением амазонка-Мастер

ваяет из теста какие-то фигурки, в которых сперва с трудом, но потом всё лучше узнаются коняшка, птица, собакин. И, в общем, неплохо получается, хоть я-то надеялась, что мне помогут именно мелочёвку лепить, мне с ней нелегко бывает. Но раз человек старается, душу отводит... Замечаю только:

– Сделай тесто покруче, а то ведь расползутся, как начнут подниматься, и не узнаешь потом, кто где был!

– Без сопливых обойдёмся, - говорит она важно.
– Будьте уверены: лепили мы пироги, лепили! Куда ставить-то?

Выделяю ей отдельный противень и плошку запаренного изюма с черносливом, и вот уже зверушки награждаются глазами, носами, конопушками... Красота, да и только.

Распахивается наружная дверь, и в кухню влетает встрёпанный Янек.

– Ты чего?
– удивляюсь я. Он, смущённый, пытается бочком прошмыгнуть мимо нас в зал, а сам аж красными пятнами покрывается. Причина его странного поведения в полный рост высится на пороге, воинственно уперев руки в боки. Чтоб мне пропасть! Кустодиев, Васнецов и Суриков заработали бы по инфаркту, увидев эту диву красоты неописуемой, стати королевской, с косищей ниже пояса, глазищами в пол-лица... Даже Лора восторженно присвистывает. Нехилая девушка и не боязливая. Потому что, сразу видно, пришла разборки устраивать. Стоит, замерев, не хуже меня на тренировке, и только ветер снаружи чуть колышет подол лазоревого сарафана. И переводит озадаченный взор с меня на Лору, с Лоры на меня, видимо, гадая, кто из нас ей нужен.

Как хозяйка, начинаю первой я.

– Ну и что тебе здесь, голуба, надо?
– спрашиваю миролюбиво.
– Мальчика нашего зачем пугаешь? Ян, - это парню, - иди-ка, с мужичками посиди, тебе в бабские склоки лучше не влезать, а то зацепят ненароком.

А сама внимательно Ольгу эту рассматриваю. Поскольку вдруг понимаю, от кого наш мальчик мог так шарахнуться. Так вот ты какая... домогательница.

И своими уже неблизорукими глазами совершенно не в тему рассматриваю расшитые рукава на её рубахе.

Она, определившись, набирает в грудь воздуху. Сейчас начнётся...

– Ты проходи, Оля, не стой на пороге-то, - говорю ласково.
– Гостям всегда рады. Пироги будешь с нами лепить?

Тут главное - из колеи противницу выбить, не дать ей по задуманному сыграть

Она раскрывает рот для ответа.

– С капустой пироги, - перебиваю я её, - с грибочками, с яблоками и изюмом. Ты какие больше уважаешь?

– С рисами, - неуверенно отвечает она. Глазами - хлоп-хлоп... Совсем растерялась. Ой, а годочков-то ей, хорошо если двадцать будет, а глазищи синие - совершенно наивные, дитячьи, как у давешнего Петрухи. Вот на мальца и запала, сама-то разумом ребёнок. С рисами... Мои девахи так говорили, когда были маленькие: с рисами пироги... С кем тут связываться?

И энто дитё Васюта из дому попёр? Не разобравшись, хотя бы, по отечески?

– А-а, - тяну понимающе, - это мы можем. И рис есть, и яйца, и лук зелёный. Проходи, сейчас начинку сделаем. Теста у меня, видишь ли, много получилось, нужно куда-то девать.

Её первоначальный запал проходит. Пока она, не спеша, цепким взглядом окидывает поле деятельности, я тоже не теряю времени даром, пытаясь её просчитать. Пышненькое телосложение говорит о явной любви к пирожкам, булочкам и всякой прочей сдобе - это я по себе сужу, - а ловкие ручки с музыкальными пальчиками так и рождены для тонкой работы вроде

фигурной защипки теста. И смотрит-то она с пониманием, оценивающе, и уже комок теста прижимает, дабы проверить - дышит ли, как подошло? И стрельнула взглядом на противень, почти заполненный Лориными творениями, даже головой качает - видать, ей такое в новинку. Хорошая будет помощница. Выделяю и ей фартук и скалку, выставляю кастрюльки с начинками, в общем - не даю ей и слова сказать.

– Маленькие да фигурные пирожки мы для себя заделаем, - поясняю, - а для мужичков, что к вечеру придут, на больших противнях цельные поставим. Уважаешь?

– Уважаю, - говорит. А голос-то приятный, низкий, прямо почти как у меня. Ещё немного - и заворкует.
– У меня мама, пока жива была, любила такие делать, говорила, возни меньше. А вот мне нравится махонькие лепить...

Лора помалкивает, ухмыляясь - должно быть, ей интересно, чем всё закончится. Девушка-то до того хозяйственная, что, захлопотавшись, уже не помнит, зачем пришла. А я и не спрашиваю. К тому времени, как выставляется в тёплое место на расстойку первый пирог с капустой, поспевает рис. Откидываем его, студим, добавляем рубленых яиц, лучку зелёного и лучку колечками, обжаренного, специй. Смотрю, в азарт дева вошла.

Вот и хорошо; не станешь ты глаза выцарапывать тому, с кем из одной квашни тесто делила.

Забалтываю несколько яиц с сахаром, обмазываем ими Лорины художества и ставим в печь. Маленькие, быстро дойдут.

Пальчики у Ольги удивительно ловкие, и пирожки она ваяет ювелирно. Будь тут же рядом мои девочки - ей-ей, вдвоём не угнались бы... Поспешно заталкиваю воспоминание назад. Не время. Ставлю чайник.

В дверь со стороны обеденного зала озабоченно суётся Васюта: долго же он соображает, добрый молодец! В другой момент я бы и не прочь с ним побеседовать на воспитательные темы, но не при Ольге же! Не ровён час, со своей прямотой всё испортит. Грожу ему издалека кулаком, чтобы не вздумал заходить, а потом делаю успокаивающий жест: мол, справлюсь. Он отступает; к счастью, увлечённая делом, незваная гостья его не видит.

Да нормальная она... вон, с нерасплетённой косой ещё, видать, действительно, дева. Не поклёп ли на неё Васюта возвёл? Или, может, настолько нравственность племяшкину блюдёт, что поблазнилось - и раздул из мухи слона. Надо разобраться. Отправляем на выпечку Ольгин противень, и я завариваю чай. Заделываем второй пирог, с яблоками, изюмом и корицей, открытый. Лора накручивает жгутики, мы с Ольгой укладываем фигурную решётку, тоже отправляем расстаиваться. И скоро уже мирно пьём чай, втроём. Вот теперь можно и поговорить.

– Лор, посмотри только, кого к нам занесло, - говорю задушевно.
– Ведь красавица, да?
– амазонка энергично кивает, рот у неё забит вкуснятиной.
– И хозяйственная, и умница-разумница, - продолжаю, якобы не замечая, как расцветает юная дева, заливаясь румянцем.
– И нравом кроткая, чисто голубица. Вот кому невеста будет!
– И тут же маков цвет на щеках красавицы сменяется бледностью, и глаза тускнеют. Видать, был жених-то девочка, да случилась какая-то драма...
– Почто на мальчика нашего западаешь? На твоего бывшего похож?
– спрашиваю в лоб.

Это всё моя способность подстраиваться под собеседника. Бываю я иногда и туповата, но если соберусь - получается у меня выйти с человеком на общую волну. Ляпну, как сейчас - и попадаю в яблочко.

– Все мы счастья хотим, - говорю, внезапно расстроившись. Жалко мне девочку.
– И ты хочешь, так ведь? Приманить пытаешься, а оно бежит. Почему бежит, знаешь?

Смотрю в её широко распахнутые глаза - и смятение берёт. Что угодно ей скажи - поверит чистая душа, поверит, через всю оставшуюся жизнь пронесёт! Ох, Ваня - мой внутренний голос, кажется, даже хрипнет от волнения - аккуратней со словами-то, умоляю!