i 77717a20ea2cf885

Admin

Краем глаза вижу, как Лора отставляет чашку и, сделав неуловимое движение, отодвигается вместе со стулом куда-то в сторону, будто не хочет мешать. Но это уже - на задворках сознания. Сейчас я почему-то сосредотачиваюсь на вышивке, что круговой свастикой, обрамлённой орнаментом, пламенеет на одном из рукавов девичьей домотканой рубахи. Ладинец...

Прекрасный оберег. Милость богини Лады призывающий - на женщин, девушек, девочек. Замужним - в супружестве помогает, учит, как мир в семье хранить, очаг беречь, детишек носить, да рожать, да растить. Незамужним - себя блюсти, красотой да умом цвести, суженого сыскать.

Вот с этим-то последним у нас и проблема.

– Вот и Ладинец у тебя на рукавах, -

роняю.
– Сама нашивала-то? Угу, сама. А зачем на обоих рукавах-то? Чтобы уж точно подействовал? Ну, что ж тогда удивляться-то... Погоди-ка минуту.

В моей новоприобретённой рукодельной шкатулке ножнички идеально подходят для распарывания негодных стежков. И нашлись даже крохотные щипчики, чтобы вытаскивать обрезки нитей.

– Поправим мы тебе судьбу, Олюшка, если хочешь, конечно. Хочешь?
– Она истово кивает, отчего-то сдерживая слёзы. Что за драма в её жизни случилась, отчего жениха потеряла, ушёл ли, на другую променял, погиб - не знаю; но, должно быть, до сих пор она его в других ищет. Может, и в Яне увидала, потому и внимание оказывать стала, да хоть и робкое - а Васюта возьми и пойми неправильно. Не живи прошлым, девочка. Развяжись с ним. Кого встретишь - того и прими, каков есть, а прошлую любовь в нём узнать не пытайся. Просто прими...

– Не дёргайся, - предупреждаю. Но Ольга даже вскрикивает, когда с лёгким щёлканьем ножнички разрезают первый стежок на обереге. Неправильно нашитом. Не на той руке. Лишнем обереге.

– Слушай меня внимательно Оленька, - говорю, а сама ножницами - щёлк, щёлк... Да пинцетом ниточки время от времени подхватываю и на столе собираю.
– Оберег никто сам себе не шьёт. Одно исключение - оберег Макоши. То ж его сама себе Обережница нашивает, чтобы от богини благословение получить, не для себя - для других работу делать. Не знала? Некому было тебе сказать, мамы-то нет... Сама себе оберег нашьёшь - до беды недалеко. Да и неправильно силу женскую вокруг себя выстроишь. Смотри, что получается: Ладинец из восьми лучей состоит, что против солнца направлены, так? А то, что он - обратный оберег, знаешь? На обратной-то стороне лучи по солнцу повёрнуты, а это уже Колядинец, мужской оберег. Вот так и получается...
– Дева заворожённо следит за тем, как растёт на столе пушистый комок из выдернутых красных ниток.
– Вот и получается, что носит на себе девица благоволение не только Лады, но и Коляды, который ей рано или поздно суженого-то и притянет. А у тебя что получилось?

– Что?
– выдыхает она.
– Ванесса-свет, так нет у нас Обережниц, бают, уж с той поры, как Василиса к верхним людям ушла. Сказывают, был такой старец - Симеон, последний в этом мире оставался из Обережников, да только где он и как найти его? Вот я и... сама...

– Тихо, не реви. Всё поправимо.
– Выдёргиваю последний инородный хвостик из переплетения льняных нитей.
– Запомни: мы сейчас с тебя лишнее сняли. Два Ладинца - два Колядинца, так ведь? И что же это получается: двух суженых тебе сразу подавай? Не по закону это, сама знаешь. Тут любой Коляда руками разведёт да скажет: ты уж определись, Оленька, скольких суженных тебе нужно... Повернись другим боком.

Ольга послушно подставляет второе плечо. Но смотрит со страхом: а ну, как удумаю и этот Оберег спороть?

– Не бойсь, - ободряю, - сейчас лучше прежнего будет.

Подумав, вытягиваю из шкатулки белую и золотую нити. И тут словно кто-то толкает меня под руку. Не дрогнув, я срезаю с пряди, выбившейся из Ольгиной косы, несколько длинных волосков. И скручиваю их вместе с нитями жгутом. И...

– И не дёргайся, - предупреждаю снова.

Жгут тонок и легко входит в ушко штопальной иглы. Переплетение нитей у домотканого льна не слишком плотное, поэтому я без особого труда обшиваю оставшийся Ладинец белым с золотом. И ещё раз это

делаю. И ещё. Пока оберег не оказывается заключённым в тройной концентрический круг. Хвостики жгутов я сплетаю в небольшую косицу.

– Вот теперь он у тебя в замкнутом круге. В надёжном. Теперь всё по правилам. И коса-девичья краса тебе тоже пригодится. Это как жертва Ладе - за то, что по незнанию ошиблась с оберегами в первый раз. Всё, Оля, нет на тебе никакой вины. Живи спокойно, жди суженого. Придёт непременно.

Тут ведь главное - что? Установка. Программа. Что сейчас в эту благодатную почву упадёт - то и прорастёт.

А суженые тут - хороши, сама видела. Плохого не встретит.

Ольга растерянно проводит ладонью по пустому месту на рукаве. А там - даже дырочек не осталось от вышивки. Я ж говорила - лён, структура рыхлая, да и работаю я аккуратно, без огрехов. Дева, на глазах хорошея, встаёт и... кланяется мне в пояс.

– Благодарствую, Обережница, - говорит тихо.
– Век буду помнить.

И замедленно, как во сне, идёт мимо нас к двери.

Не идёт - лебёдушкой плывёт. Не девчонка разгневанная, что часа два тому назад к нам влетела - Царь-девица.

А я вдруг прихватываю полотенце и вытираю со лба градом бегущий пот. Спина у меня мокрая. В изнеможении опускаюсь на свободный стул.

– Пробило?
– участливо спрашивает Лора.
– Откуда знаешь эту науку?

– Увлекалась когда-то, - начинаю шарить по столу и натыкаюсь на кружку, что протягивает мне подруга. Горячий, очень крепкий, очень сладкий чай, прямо как тот, которым меня Ян не так давно отпаивал. Кипяток даже не обжигает.
– Было дело, и прочитала много - в интернете же всего полно - и пошила. Хочешь, верь, хочешь, не верь, а если оберег шьёшь для кого-то конкретно - он так выматывает, потом неделю как варёная ходишь. Потому-то я с ними нечасто связываюсь. Надо же!
– удивлённо кручу головой.
– Ни за что не подумала бы, что здесь мне это пригодится.

Лора бросает взгляд через окно во двор и вдруг подскакивает:

– Гляди, гляди!

Мы прилипаем к стеклу, я даже забываю об усталости; однако, стол нам мешает, поэтому бежим к двери. А во двор к нам уже заехали двое всадников, явно не из здешних завсегдатаев, в доспехах, в алых плащах, кони резвые под ними пляшут... Притиснули бедняжку Ольгу к забору и пройти не дают. Мы с Лорой в праведном гневе одновременно шагаем в дверной проём и застреваем, мешая друг другу.

В это время один воин цыкает на другого, спешивается. Прижав руку к груди, говорит что-то Ольге, видать, извиняется. Она пунцовеет, но глаз с обидчика не сводит, молодец. Тот берёт её за лапку, деликатно отводит в сторону и начинает задушевный разговор.

Второй чешет где-то в районе шлема - облом, мол, и подъезжает к крылечку.

– Может, сразу и в дом заедешь?
– не стерпев, окликаю я строго.
– Прямо с конём, чего уж там!

– О, хозяюшка!
– он оборачивается к нам, поправляется: - Звиняйте, хозяюшки! А как мне Васюту найти?

– Гонец, что ли?
– подозрительно спрашивает Лара.
– Так одного хватило бы, с каких это пор вас по двое посылают? Заплутать боитесь?

– Воевода Ипатий в два место послал, так мы на обратном пути встретились. Решили хозяина здешнего предупредить, что воевода вечерком зайти может.

– Ступай, мы передадим, - отвечает Лора.

– Так я...

– Ступай-ступай, - она непреклонна.
– Сказано - передадим. Будет ждать к вечеру. Да предупреди своих головорезов, чтобы не выражались тут и сильно не пили, могут быть дамы... Дамы, а не девки, понял?

Тот аж вздрагивает от грозного оклика.

– Всё понял, хозяюшка.

– Свободен. И дружка своего забирай, нечего ему там девушке зубы заговаривать, чай, на службе.

– Ты что?
– шиплю я.
– Пусть поговорят!