…И было детство
Шрифт:
Глава 4
И было утро
Утро 13 ноября 1968 года выдалось на редкость морозным. По северным меркам зима в тот год наступила рано. Сашенька проснулась от холода, но вставать совсем не хотелось. Она
После Аннушки мама была для Саши на земле самым близким человеком. Аннушка умерла несколько лет назад, и значит теперь, кроме мамы, у Саши никого не осталось. Правда с мамой нельзя было поговорить как с Аннушкой, она не всегда вдавалась в подробности Сашиной детской жизни, но Саша все равно нежно любила ее.
Поездку на остров Саша восприняла по-детски радостно, как новое, неожиданное приключение. Правда, она немного огорчилась, узнав, что год не увидит свою подружку Яну, но и в этом имелся свой плюс. Яна всегда «задирала нос» перед Сашей – она каждое лето отдыхала на море, держала в руках живых крабов, видела настоящих дельфинов. Яна привозила с моря ракушковые бусы и дарила их Саше с видом человека, постигшего все тайны юга.
Саша обычно все лето проводила в городе, все ее прогулки заканчивались лаврским парком. Пару раз она, вместе с Аннушкой, гостила у какой-то Аннушкиной знакомой в деревне под Псковом, но это было давно. Теперь же Саша сможет рассказать Яне про настоящие приключения и, предвкушая необычайные события, она даже решила вести дневник. Страшный шторм должен был стать началом захватывающей повести, и Сашенька, засунув руку под подушку, вытащила помятую тетрадь.
– Саша, Саша, ты еще не встала, а там такое! – на пороге стоял раскрасневшийся, запыхавшийся Ваня. – Андрей с Витей решили все, как у взрослых, организовать. Витя для нас теперь как Игорь Сергеевич для них, понимаешь? Он распределит наши обязанности, идем скорее, – тараторил он.
Сашеньке очень не хотелось вылезать из-под теплого одеяла, но что поделаешь, вместе, значит, вместе. Через пару минут они уже сидели на маленькой металлической лесенке, ведущей на чердак, и горячо обсуждали предстоящую жизнь.
А у взрослых тоже шло свое обсуждение, и Верочка с Ниной Николаевной, готовя завтрак, старались меньше греметь кастрюлями, чтобы лучше слышать слова Игоря Сергеевича. Игорь Сергеевич стоял в дверном проеме кухни, слегка упираясь правым плечом в массивную кирпичную арку, и нетерпеливо ерошил рукой волнистые седые волосы.
– Нам всем необходимо успокоиться, понять, наконец, что могло быть… гораздо хуже, – он понизил голос и бросил быстрый, взволнованный взгляд на Нину. – Я хочу сказать, что до сих пор ни у кого из нас не было случая доказать свою веру, не словами, на деле понять, что мы можем. С нами обошлись по-Божески: у нас есть крыша над головой, продукты, работа, о которой в наши дни можно только мечтать, – он подошел к Артемьичу и тот согласно кивнул головой. – В ГУЛАГах в недавнее время было гораздо хуже; вот, кому необходимо освежить в памяти, Артемьич расскажет. Мы сейчас распределили обязанности, у нас много работы в
Игорь Сергеевич замолчал, и молчали все. Было слышно, как за окном тает снег, и тяжелые капли барабанят по уцелевшим металлическим карнизам. Солнечный луч, пробившись через грязные оконные стекла, заиграл на лицах людей, и многие вздохнули с облегчением.
– Мы распределили обязанности, – тихо продолжил Игорь Сергеевич. – Костя, конечно, должен вести уроки у наших детей, но так как мужские руки сейчас просто необходимы, а Костины – тем более, – профессор с улыбкой посмотрел на сразу выпрямившегося Казимирова, – детьми будет заниматься Люба. Я думаю, у нее хватит знаний, а главное, доброты, – он сделал упор на этом слове, – помочь детям адаптироваться в непростой ситуации. Ты не должна забывать, Любаша, что им труднее, чем нам, и…
Но Люба прервала его:
– Я, видимо, совсем не имею права голоса, – визгливо выкрикнула она. – Меня вы не спросили о моих планах. А если я не захочу заниматься детьми, что тогда? Что вы со мной сделаете? В лес выгоните?
– Любаша, что ты такое говоришь, успокойся, – Дина Алексеевна подошла к стоящей у окна дочери.
– А я и так спокойна, – Люба насмешливо глянула на мать. – Только не хочу, чтобы мною командовали!
– Я и не собирался тобой командовать, Люба, – глухо произнес Игорь Сергеевич.
Его все больше брала досада, в первую очередь, на себя. Он никак не мог найти слов, понятных этой девушке. В городе это было простительно, но здесь, на острове, когда все их жизни связаны воедино, просто недопустимо!
– Мне кажется, что ты зря наговариваешь на себя, Любаша, – ласково сказал профессор. – Мне казалось, тебе будет хорошо с детьми.
Как же он ошибался!
– Мне?! – Люба даже передернулась от неприязни. – Да никогда в жизни!
– Может быть, я? – и Надя обвела всех большими лучистыми глазами.
Ей всей душой было жаль и детей, и мужа.
– Я смогу. Аглайка, слава Богу, у нас спокойная, с уборкой я всегда справляюсь быстро, ты же знаешь, – и она умоляюще посмотрела на Игоря Сергеевича. – Потом-то мне что делать, если вы меня на скиты не берете! Мальчики у нас послушные, хлопот с ними никаких, а уж о Саше и Люсеньке и говорить нечего. Программу младшей школы я немножко знаю, у нас практика была, что не пойму – мне Костя поможет. Ведь правда, Костя?
Казимиров, с улыбкой, кивнул.
– Ребята мне и убирать помогать будут… Я справлюсь!
– Ну что же… – Игорь Сергеевич посмотрел на собравшихся и улыбнулся. – Как считаете, можно на Надежду положиться?
– Конечно, – выдохнул Федя. – Вера с Ниной Николаевной тоже здесь, в доме, остаются, помогут, если что.
– Я только что это хотела предложить, – сказала Нина.
– Ну, вот и хорошо! – облегченно вздохнул Игорь Сергеевич. – Что там у нас с завтраком?
– Все готово, – радостно ответила Верочка, а Нина Николаевна поспешила к плите.