…И было детство
Шрифт:
Надо сказать, что весь предшествующий период в общине не было ни одного взрослого человека, который сквозь собственные переживания не думал бы о Нине. Волгины пострадали больше всех: муж Нины – Арсений, приемный отец ее мальчиков – исчез в ту самую ночь вместе с батюшкой. Все знали, что Арсений был ранен одним из милиционеров, что он упал. Знали, что потом его затащили в машину, а далее следы терялись. В машине был и отец Николай, но если о батюшке каждого много и подробно расспрашивали на Литейном, а между ним и Артемьичем в первые дни даже была проведена очная
Сначала Нина старалась не терять силы духа, доказывала следователю, что тоже была вместе с мужем в квартире отца Николая, но он спокойно смотрел сквозь нее, будто и не слышал ее признаний. В конце концов следователь предложил Нине написать заявление по факту исчезновения мужа и обещал разобраться. Надежд больше не оставалось, и Нина вдруг ощутила полное безразличие ко всему происходящему.
Очень выручил Андрей. Вместе с Верочкой и Диной Алексеевной они в один вечер упаковали вещи. На протяжении всего долгого и трудного пути Нина Николаевна молчала, и это молчание очень пугало окружающих. Ее пробовали разговорить, но все попытки оказались безуспешны. Во время шторма она вдруг очнулась и, спустившись вместе с женщинами в трюм, принялась за работу, но на вопросы не отвечала. Она не плакала, не злилась на окружающих, наоборот, вела себя тихо, но совершенно отрешенно. Младший – Сережа – был очень напуган переменами в матери, он делал робкие попытки поговорить с ней, но Нина молчала. Каждый успокаивал мальчика, как мог. Андрей за время путешествия очень сблизился с Витей и не отходил от него ни на шаг. Вот и спать они устроились рядом, в одном углу.
Нина Николаевна стояла перед Верочкой, и по щекам ее текли слезы. Верочка, инстинктивно почувствовав, как она сможет помочь, обняла Нину и стала гладить по голове, как маленькую. Нина зарыдала, сначала сдавленно, приглушенно, потом громко, в голос. Тогда Вера, как старшая, взяла ее за руку и серьезным голосом проговорила:
– Тише, разбудим всех. Пожалуйста, я прошу тебя.
Нина торопливо кивнула и закусила губу.
– Посиди здесь, – сказала Вера. – Я сейчас куртки принесу, пройдемся.
Через несколько минут они уже шагали под руку по заснеженным булыжникам, и со стороны могло показаться, что это идут два очень близких человека, две закадычные подруги. Неважно, что одна из них годилась другой в дочери, и что та, которая младше, взяла на себя роль утешителя и сильного старшего друга.
Подошли к лестнице и остановились возле ограды.
– Даже не верится, что когда-то здесь монахи ходили, – негромко сказала Верочка.
– Да, – эхом откликнулась Нина, – ходили.
– И молились, горячо молились за Россию, – Верочка чувствовала, что сейчас ни в коем случае нельзя молчать, надо во что бы то ни стало заставить Нину говорить, выговориться, тогда ей станет легче.
Она подождала немного и добавила:
– Они такие молитвенники были, нам и не снилось. Они никого не боялись, я читала. Старцы даже самому царю могли правду сказать.
– Всё как во сне, – выдохнула Нина. – Арсюша так мечтал когда-нибудь в монастырь
– Он еще к нам приедет, – сказала Вера и чуть не поперхнулась собственными словами.
Всем своим юным добрым сердцем она вдруг почувствовала, что этого никогда не произойдет. Ветер словно пронес над ее головой незримую паутину смерти, и ей в лицо дохнуло холодом, но тем увереннее в ночной тиши прозвучал ее голос:
– К весне обязательно приедет, приплывет по морю, а мы пойдем его встречать, с первыми цветами пойдем.
– Ты думаешь? – вдруг спросила Нина и улыбнулась. – Он жив, да?
– Да, конечно жив, – Верочка старалась говорить уверенно, твердо, она сама удивилась, услышав свой голос.
– А можно я с тобой на кухне буду работать?
Такого вопроса Верочка не ожидала и потому не знала, что ответить. К тому же у нее по поводу работы были совсем другие планы. Еще час назад она мечтала о работе рядом с Федором.
Верочка взглянула на Нину – та смотрела на нее умоляющими глазами, потом она перевела взгляд на темные купола собора, и ей показалось, что над главным куполом в темноте блеснул крест.
– Конечно можно, – сказала Верочка, и Нина благодарно обняла ее.
Потом они обе стояли и смотрели на темнеющую внизу Ладогу.
– Кто тебя научил так ловко вещи паковать? – спросила Нина.
– Не знаю, мама, наверное.
– Какая ты умница, все умеешь.
– Что вы, не все, – Верочка оживилась, – я в школе по физике почти двойку имела, еле сдала. Еще я крови боюсь, – она осеклась, поняв, что сболтнула лишнее, но Нина улыбнулась.
– Ничего, ты не бойся за меня, мне теперь хорошо.
Стало холодно, и они решили вернуться. Уже во дворе им встретился Федя, он почти налетел на них в темноте.
– Вера, где ты ходишь? Мы с Игорем Сергеевичем тебя повсюду ищем, перепугались страшно. Здесь, говорят, диких зверей полно, – выпалил он, но, увидев Нину Николаевну, замолчал от неожиданности.
– Простите, Федор, это из-за меня, – Нина не знала, что еще сказать, и замолчала.
– Ничего, – Федя радостно заулыбался, – не страшно, а вон и Игорь Сергеевич идет.
Профессор с минуту смотрел на стоящую посреди двора компанию и потом сказал решительно:
– Ну, чего стоим? Пойдем, что ли, чай пить. А вам, Нина, надо обязательно поесть. Верочка, у нас что-нибудь осталось на кухне?
– Осталось, конечно осталось, – радостно закивала Верочка, – сейчас мигом все устрою.
Ей было трудно скрыть свою радость. Она поняла, что Федя беспокоился о ней, бегал на поиски, значит, он тоже думает о ней. Верочка ликовала, и Федор вдруг залюбовался этой хорошенькой молодой девушкой.
Часто бывая в доме Ивашиных, Федя привык относиться к Вере как к младшей. Феде нравилось вести беседы с Диной Алексеевной, он восхищался ее умом и трудолюбием, а Верочка всегда казалось ему еще слишком маленькой, и он не снисходил до разговоров с ней.
В первую ночь на острове он увидел перед собой совершенно взрослую девушку, отзывчивую и решительную. Эти качества всегда нравились Федору в людях. «Какая Верочка замечательная, – думал он. – Сумела растормошить Нину, кто бы мог подумать! Еще она очень хорошенькая, как я этого раньше не замечал!»