И быть подлецом (сборник)
Шрифт:
Вульф в нетерпении пошевелился.
– Хорошо. Не буду притворяться, будто меня раздражает, что вы такие хорошие друзья и не способны вспомнить, что случилось. Если бы вы всё вспомнили и выложили полиции, я мог бы не получить эту работу. – Он поднял взгляд к настенным часам. – Сейчас начало двенадцатого. Я не особенно рассчитывал на успех, собирая вас здесь, но теперь дело представляется мне совсем уж безнадежным. Вы слишком любите друг друга. Наше время потрачено впустую. Я не добился никакого толку и не узнал ничего, о чем не писали бы в газетах. Возможно, я никогда ничего не добьюсь, но намерен попробовать.
Добровольцев не нашлось.
– О господи! – воскликнула Элинор Вэнс. – Все снова, и снова, и снова.
– Меня наняли, – напомнил Вульф, – ваш работодатель, ваша радиосеть и ваши спонсоры. Мистер Медоуз?
– Мне нужно отвезти домой мисс Фрейзер, – возразил Билл. – Но я мог бы вернуться.
– Ее отвезу я, – предложил Талли Стронг.
– Это глупо, – с раздражением произнесла Дебора Коппел. – Я живу всего в квартале от нее, и мы вместе возьмем такси.
– Я поеду с вами, – предложила Элинор Вэнс. – Завезу вас и двинусь дальше.
– Нет я, – настаивал Талли Стронг.
– Но ты же живешь в Виллидж!
– Можете на меня рассчитывать, – объявил Билл Медоуз. – Я обернусь минут за двадцать. Слава богу, завтра среда.
– Во всем этом нет никакой необходимости, – властным тоном заявил президент «Хай-Спот». Он покинул кушетку и присоединился к кандидатам, которые также поднялись на ноги. – Мой автомобиль у дома, и я могу подвезти всех, кому нужно в северную часть города. Оставайтесь с Вульфом, Медоуз. – Он повернулся и подошел к столу босса. – Мистер Вульф, у меня сложилось неважное впечатление после этого вечера. Да, неважное.
– У меня тоже, – согласился Вульф. – Перспективы довольно мрачные. Я бы предпочел отказаться от дела, но мы с вами связаны сообщением в прессе. – Видя, что кое-кто направляется в прихожую, он повысил голос: – Будьте любезны, уделите мне еще минутку. Хотелось бы договориться о встречах. Один из вас может побеседовать со мной завтра, с одиннадцати до часа. Второй – с двух до четырех. Третий – вечером, с восьми тридцати до двенадцати. И наконец, четвертый – с полуночи. Вы решите этот вопрос, прежде чем уйти?
Я помог разобраться с этим и все себе записал. Вопрос требовал обсуждения, но поскольку они были хорошими друзьями, настоящих споров не вызвал. Прощание омрачила только попытка Оуэна подкусить меня, заметив, что на лице у Вульфа не видно ни порезов, ни пластыря. Этому типу не хватило такта промолчать.
– Я ничего не говорил насчет лица, – холодно парировал я. – Сказал только, что он порезался при бритье. Он бреет ноги. Я так понял, что вы хотели сфотографировать его в килте.
Оуэн от возмущения не нашелся, что сказать. Начисто лишен чувства юмора.
Когда остальные ушли, Биллу Медоузу выпала честь занять красное кожаное кресло. На низенький столик рядом с ним я поставил вновь наполненный стакан, а Фриц – поднос с тремя сэндвичами из хлеба собственной выпечки. Один сэндвич был с рубленой крольчатиной, второй – с солониной, а третий – с деревенской ветчиной из Джорджии.
Я устроился у своего письменного стола с блокнотом, прихватив тарелку с такими же сэндвичами, как у Билла, а также кувшин
Вульф только пил пиво. Он никогда не ест между ужином и завтраком. А если бы ел, то не мог бы утверждать, будто не потолстел за последние пять лет – впрочем, это в любом случае неправда.
Порой бывает любо-дорого посмотреть, как Вульф вытягивает правду из собеседника, мужчины или женщины, но временами это зрелище вызывает зубовный скрежет. Когда точно знаешь, куда клонит босс, и следишь за тем, как он тихонько подбирается к жертве, чтобы не спугнуть ее, это чистое наслаждение. Но случается и такое, что Вульф не преследует никакой конкретной цели – или она вам неизвестна, – прощупывает клиента то в одном месте, то в другом, потом начинает все сызнова и, как вам представляется, абсолютно ничего этим не достигает. Проходят часы, у вас давно закончились и сэндвичи и молоко, и тогда рано или поздно наступает момент, когда вы даже не даете себе труда прикрыть рукой зевок.
Если бы в четыре часа утра в ту среду Вульф снова начал расспрашивать Билла Медоуза о его связях с публикой, которая толчется на бегах, или излюбленных темах бесед интересующих нас людей (исключая профессиональные предметы), или о том, как Медоуз попал на радио и нравится ли ему там, я либо швырнул бы в Вульфа свой блокнот, либо пошел на кухню за молоком. Но он больше ничего не спросил.
Оттолкнув кресло, босс поднялся на ноги. Желающий узнать, что я записал в блокноте, может навестить кабинет Вульфа в мои свободные часы. Я ему прочту, взяв доллар за страницу. Но он только выбросит деньги на ветер.
Я проводил Билла, а когда вернулся в кабинет, Фриц занимался там уборкой: он никогда не ложится спать раньше Вульфа. Он спросил меня:
– Солонина была сочной, Арчи?
– О господи! – воскликнул я. – Думаешь, я еще помню? Это было сто лет назад. – Я повертел ручку сейфа и обратился к Вульфу: – Мне кажется, мы даже не взяли старт. Кто вам нужен утром? Сол, и Орри, и Фред, и Джонни? Как это для чего? Почему бы им не походить за мистером Андерсоном?
– Я не собираюсь, – мрачно ответил Вульф, – тратить деньги, пока не знаю, что именно хочу за них получить. Даже если это деньги клиентов. Коль скоро есть шанс разоблачить отравителя, просто выяснив, кто покупал цианид или где его могли раздобыть известные нам личности, то это работа для мистера Кремера и его двадцати тысяч сотрудников. Несомненно, полицейские уже сделали все, на что способны, в этом направлении и во многих других, – иначе он не стал бы мне звонить, взывая о помощи. Единственный, кого я хочу увидеть утром… Кто же это? Кто придет в одиннадцать?
– Дебби. Мисс Коппел.
– Ты мог бы сначала назначить мужчинам. Ведь есть шанс, что мы раскроем дело, не дойдя до женщин. – Он уже стоял у двери в прихожую. – Спокойной ночи.
Глава седьмая
Если бы спустя тридцать три часа, в четверг, кто-нибудь захотел узнать, как обстоят дела, то мог бы удовлетворить свое любопытство, заглянув в столовую и понаблюдав за поведением Вульфа во время обеда, состоявшего из кукурузных оладий с осенним медом, сосисок и целой миски с салатом. За едой он всегда бывает экспансивен, разговорчив и добродушен, но сейчас был угрюм, хмур и раздражителен. Фриц не на шутку расстроился.