И дух наш молод
Шрифт:
Обернувшись к делегатам-фронтовикам, Владимир Ильич подчеркнул: все то, что было им сказано о рабочих, касается и армии. Надо постоянно помнить о колеблющейся прослойке. А таких много среди младшего командного состава (унтер-офицеры, писари), георгиевских кавалеров. Не толкать их в объятия врагов революции, соглашателей, а привлекать путем убеждения на свою сторону.
К Владимиру Ильичу в дни съезда тянулись не только делегаты большевистской фракции. Часто останавливали его и беспартийные - рабочие, солдаты, рядовые члены партии меньшевиков и эсеров. Владимир Ильич внимательно
За работой съезда внимательно, с надеждой следил весь трудовой народ. Острая дискуссионная борьба вырвалась из зала заседаний на улицы Петрограда. Волновались рабочие: снабжение шло из рук вон плохо; фабриканты, заводчики на каждом шагу саботировали решения Советов. Не прекращалось брожение в частях. Шли усиленные слухи о предстоящей отправке "ненадежных" полков на фронт, о готовящемся наступлении.
– На съезд надежды нет, - говорили в казармах, в заводских цехах.
– Уже ясно, чьи интересы он защищает.
Съезд поддержал распоряжение Временного правительства о выселении с дачи Дурново{83}, согласился с политикой министров по вопросу о войне.
Рабочие и солдаты остро почувствовали лживость и лицемерие эсеро-меньшевистских речей на I съезде Советов. Они поняли, что съезд не решит коренных вопросов революции и не удовлетворит насущных требований пролетариата, не разрешит и острого конфликта рабочих с предпринимателями. И общим выводом всех было: надеяться надо только на самих себя, на свои силы и организованность. Волнения нарастали с каждым днем. 8 июня забастовали рабочие уже 28 заводов столицы. Пролетариат, многие полки Петроградского гарнизона рвались на улицу. Волнение грозило вылиться в стихийную демонстрацию.
С большим трудом большевики, руководители заводских комитетов, мы агитаторы - сдерживали напор рабочих.
Я побывал на одном из митингов путиловцев, где страсти кипели вовсю.
– На демонстрацию! - требовали рабочие. - Все на демонстрацию!
Успокоить рабочих удалось Володарскому.
– В чем наша сила? В организованности, железной дисциплине. У вас, говорил он, - есть партия - партия большевиков. Она призовет вас, когда придет время. Держитесь, не расстраивая единого пролетарского фронта.
Тревожные сигналы поступали в ЦК, ПК, "Военку" отовсюду.
8 июня вопрос о демонстрации решался на совещании членов ЦК, ПК, военной организации. Совещание проходило в солдатском клубе "Правда". Представители докладывали: рабочие и солдаты гневно протестуют против решений съезда, удержать их от выступлений вряд ли удастся.
Было принято решение о проведении мирной организованной демонстрации. Во-первых, чтобы предотвратить возможность провокации и ненужные жертвы; во-вторых, чтобы показать съезду, его делегатам, насколько позиция большинства расходится с мнением пролетариата и армии.
Демонстрацию назначили на 10 июня. Весть о ней напугала правительство, встревожила не на шутку меньшевистско-эсеровский муравейник. Снова забегали закулисных дел мастера, заработала машина голосования. 9 июня вечером руководимый соглашателями съезд
ЦК нашей партии не мог вступить в открытый конфликт с постановлением съезда. В ночь на 10 июня было принято решение об отмене демонстрации. "Большевики отменили демонстрацию, вовсе не желая вести рабочих на отчаянный бой, в данный момент, против объединенных кадетов, эсеров и меньшевиков"{84}.
Перед партией встала очень трудная задача - в считанные часы оповестить и удержать массы от выступления в то время, когда они рвались на улицу. В редакции газет "Правда", "Солдатская правда" срочно дослали обращение "Ко всем трудящимся, ко всем рабочим и солдатам Петрограда" об отмене демонстрации. Ночью по тревоге ЦК, ПК партии и "Военной" был созван партийный актив для оповещения заводов, частей об отмене демонстрации. Мне с Федоровым и Семенюком в эту ночь пришлось побывать в полках: Павловском, Литовском, Волынском, Измайловском и Петроградском. В Павловском к нашему сообщению отнеслись с крайним недоверием. Член полкового комитета Гринченко прямо заявил:
– Этого быть не может, я только вчера был в "Военке", где подтвердили: выход на демонстрацию десятого утром.
Только когда пришел член комитета большевиков Громов, павловцы поверили нам, хоть и не скрывали своего недовольства отменой демонстрации. С таким же настроением мы столкнулись и в других частях.
Мы успели оповестить всех - демонстрация не состоялась. Но 10 июня все буржуазные газеты вышли с грубыми, резкими нападками на большевиков. Клеветой и бранью в адрес Ленина разразились почти, все буржуазные и соглашательские газеты.
Рабочие и солдаты остались на своих местах, на улицу не вышли. Они поверили партии большевиков, но вопрос о демонстрации снят не был.
10-го утром путиловцы собрались на заводском дворе. К ним вышли Д. Романов и Т. Барановский, чтобы разъяснить решение ЦК партии.
Встречали делегатов съезда, да и нас, рядовых агитаторов, по разному.
– Без вас пойдем, без руководителей, без завкомщиков! - кричали возбужденные рабочие.
– Кто звал вас на демонстрацию? - спрашивал Романов. - Мы, большевики, Центральный Комитет нашей партии. Он и отменяет ее. Неспроста, значит.
...Медленно, неохотно расходились по цехам рабочие, но к совету прислушались. Авторитет Центрального Комитета, "Правды" на заводе заметно окреп. А соглашатели с каждым днем теряли свое влияние.
Запрет демонстрации, предательские действия президиума съезда вызвали негодование, бурные протесты масс, партийных организаций. Надо сказать, что многие недовольны были и постановлением ЦК.
Горячие головы нашлись и среди рабочих, и среди нас, активистов "Военки". К ним принадлежал и я.