И-е рус,олим
Шрифт:
В сортире, дорогом, я замочил Бару.
Как? Шампуром пробил в покатом лбу дыру.
Мозги не вытекают из дыры -
мозгов не много было у Бары.
И тут я понял! Даже мне, человеку в Сети новому, было понятно, что Аллерген допустил грубое нарушение неписанного нетикета -- перешел на реальное имя. Ибо фамилия Мини была Бару. А ведь Кот в вопросах нетикета был демонстративно щепетилен, я успел это заметить, да он и сам это декларировал. Причем, Кот это сделал не просто так, ради красного словца, вернее ради рифмы. Он, наоборот, как бы для того, чтобы подчеркнуть, что называет фамилию совсем не ради рифмы, сделал к куплету специальную сноску: "Для расправы с садистом, дорогой Аллерген применил тот самый шампур, на котором маленький Миша Бару жарил котят (прим. ред.)". Зачем? Не только же для того, что бы подловить Миню на вываленном в Сеть, в припадке раздражения,
Тайный смысл происходящего невозможно постичь, изучая нормальное течение, он открывается только в противоречиях и отклонениях. Я понял почти сразу. Бару -- вот ключевое слово!
Аллерген выбрал Миню за фамилию. Только писать ее следовало иначе: Ба.ру или Бар.ру. Лучше латиницей: ba.ru или bar.ru. Еще нагляднее была бы смесь с ивритом, но право-налевое письмо с лево-направым лучше не смешивать, как не смешивают мясо с молоком, а лен с шерстью. И так все ясно, "ru" -это означает российский сектор мировой паутины, то есть в переводе с виртуального на реальный -- Россия. А точнее, ".ru" -- это виртуальная Россия, существующая лишь в воображении эмигрантов и поэтов. "Ба" -- на иврите "в". "Бар" -- "сын".
Чем глубже я залезал в архивы гостевых, наблюдая его проявления, тем отчетливее становилось для меня, что фамилия соответствовала личности. Bar.ru был человеком с добротной устойчивой биографией, ярким представителем так и не созданной, да уже и забытой "новой общности" -- "советский народ". Из тех, что в детстве доказывали дворовой компании, что они не второсортны и получали статус "еврей, но хороший парень" -- дворовый аналог "почетного арийца". Накопленной инерции обычно хватает, чтобы, уже сменив дворовую кодлу на интеллигентное окружение, продолжать демонстрировать свою принадлежность к "хорошим еврейским парням", к России в целом и отстраняться от всего еврейского, лежащего за бытовым набором из анекдотов, фаршированной рыбы и гордости за Эйнштейна. Мне это было понятно -- когда-то я и сам останавливался на этих станциях.
Bar.ru любил равенство, братство, писал хайку на русском языке и химичил в подмосковном НИИ. На упоминания о своем еврействе, bar.ru реагировал, желая продемонстрировать отсутствие у себя национальных комплексов. Минина ассимиляция достигла стадии ноздреватого растворяющегося сахара -- он уже дотаял до фазы "своего еврея" и был мне симпатичен честной причастностью к русской культуре. Ясно, что мимо еврея с фамилией "Сын виртуальной России", Иерусалимский Кот пройти не мог.
Аллерген стебался и явно мнил себя мастером иглоукалывания и знатоком анатомии комплексов. Миня давал аллергическую реакцию. Если до сих пор у меня еще было небольшое сомнение, что могло произойти какое-то дурацкое совпадение, и превращение Аллергена в Иерусалимского Кота просто случайно совпало с решением (C) подписывать какие-то свои записи именем своего кота, то теперь это сомнение развеялось.
Я слишком хорошо успел изучить вкусы и предпочтения (C). Они почти никого не любили: необразованный люд -- за примитивность и заданность понятий, узкопрофессиональных технарей -- за ограниченность кругозора, чистых гуманитариев -- за дряблость логики. И была лишь маленькая группка, к которой они относились с симпатией, считали солью земли, людьми своего круга и своими потенциальными читателями. И это были именно такие люди, как завлаб академического института М. Бару ака Миня, автор иронических стихов, приятный в общении, доброжелательный и остроумный человек.
(C), в принципе, не могли обращаться с Миней подобным образом. Так мог и должен был вести себя с Bar.ru только Иерусалимский Кот ака Аллерген.
Кот
Теперь я хожу по бесконечному, петляющему, почти невидимому забору, торчащему из бездонной пропасти. За мной, кажется, еще никто не гонится. И навстречу не идет. Я могу осторожно нащупать лапой то единственное место, куда должен ступить. Но меня уже лишили права на ошибку. У меня, дорогого, отняли свободу маневра. Возможность выбора свели к бинарной -- сорваться в пропасть, или -- лапу в заданные координаты. А эти звуки сзади -- это пока еще не погоня. Это громыхает на стыках досок мое предназначение, не отступающее от меня ни на шаг, словно привязанная к хвосту консервная банка, без наклейки, но не пустая. И как мне узнать ее содержимое, если нет у меня консервного ножа и не будет. А даже если и будет, все равно я не умею и не научусь им пользоваться. Да и не будет меня никто ничему учить. Моя учеба -это
Я сменил Хозяина. Аватары мне все еще хозяева, но уже не в смысле владельцы, а просто гостеприимные хозяева пребывающего в их доме дорогого гостя. Не очень, кстати, гостеприимные -- молоко как не подогревалось, так и продолжает наливаться прямо из холодильника, но меня это теперь бесит, только пока я его пью.
Мой новый Хозяин не спешит проявляться. И мне не помогает знание, что мой хозяин Иерусалим. Потому что Хозяин присутствует незримо, и от этого во мне копится страх. Он не играет со мной, не дергает перед носом фантик, не прогоняет с любимого кресла. Он наблюдает. Теперь мне ясно, что привычная реальность треснула. Но что проникает через эту трещину, где оно, когда начнет осуществлять таящуюся за кадром угрозу,-- можно только пытаться угадать. Несу сам себе какую-то чушь. Любая мышь сформулировала бы эту мысль короче и понятнее. И это хорошо, это значит, что я не тварь дрожащая и ее терминологией по-прежнему не владею. И кому это угроза? Мне? Нет. Наверное, нет. Угрозу я ощущаю скорее, как приказ к действию, существующий еще в несформулированном виде. Угрозу я должен буду воплощать. Потому что должен буду служить. Как пес, ага. Черта с два.
Какая разница, кто хозяин -- вертикал или Город! Главное правильно выстраивать отношения. Не прогибаться, держаться органичных для своей дорогой натуры принципов. На первом этапе -- не уступать ни духа, ни даже последней буковки из своих неотъемлемых прав, дорогих. Ни запятой! Хозяин рано или поздно зовет своего кота. Когда Город позовет меня в первый раз, я, дорогой, просто не отзовусь. Первому вертикалу в райском саду подарили право давать всему названия. А у меня врожденное право не отзываться на любые названия, если они мне не нравятся, или если я, дорогой, просто не в духе. И уж тем более не позволю обозвать себя еще какой-нибудь дурацкой кличкой, предполагающей заведомо ироническое отношение. Ну и что, что я вскормлен на твоих помойках, дорогой Город!
Я начинаю растворяться. Нет, сам-то я тут, куда я денусь. Но я словно утекаю сам из себя, полная и абсолютная моя принадлежность себе, дорогому, уже не так очевидна... совсем не очевидна. Я словно бы из независимой единицы дорогой жизни превратился в зависимую и не единицу. В зависимую и, главное, готовую к зависимости (от обстоятельств? от хозяйского окрика?). Мне это не нравится. Ох, не нравится мне это. Мне это очень не по душе. Я вообще не желаю с этим мирно уживаться. Я буду сопротивляться. Я же не зрение, в самом деле, чтобы двоиться. Или я здесь и сейчас, или тогда уж давайте договариваться. Кроме того, мне неясно какой именно частью Красного Льва мне предстоит стать. То есть, мордой, конечно, что за идиотские мысли.
Потому что если не мордой, то зачем мне шомполом забивать в мозги информацию в человеческом формате. Мать моя кошка! А что, если все не так? Если вся эта инфа не для меня, если она просто через меня прокачивается? Ну да, потому-то я, дорогой, ни хрена и не понимаю. Но это же дело сфинкса -быть модемом между вертикалами и кошачьими. Что такое модем? Ну наконец-то! Хоть это я понимаю что такое.
Что я знаю про сфинксов? О, это... Это... Это -- нечто. А что это? Средоточие. Коточеловек. Высший смысл. Черт его знает -- что это такое. Все началось с Адама. Шуры-муры, райский сад, искушение натурой, Евин взгляд и Евин зад. Безобразная сцена изгнания. Гонят тебя? Огрызнись и уйди. Нет же: "Прости, не прогоняй, я больше не буду". Цепляется за что ни попадя, ангельские пух и перья, как при погроме. И тогда изгнать Адама и Еву было приказано Льву. И Лев погнал их, и Ева была уже за оградой сада, но Адам вцепился в ворота, и Лев смахнул его лапой, но случайно вырвал ребро -- то самое, лишнее, оставшееся непарным после создания Евы. И тогда подполз к нему уже безногий Змей и шепнул Льву: "Это твоя доля, львиная. Жри!" И Лев сожрал теплый кусок человечины, хрустнул сахарным ребрышком. И тут же настиг его Гнев: "Ты посмел съесть ЭТО ребро?" "Умрррм." "Так знай же, что и оно съело тебя. Сам себя наказал ты, бывший Лев! Сфинкс! То, что в тебе -теперь половина тебя. И не будет тебе пары, потому что ты сам -- пара. Пошел вон!" Так слились воедино человек и кот. Так появился Первый Сфинкс. Так состоялось второе изгнание из Рая.