И-е рус,олим
Шрифт:
Кинолог. Наконец-то. Какой-то он взмыленный. Я перед ним вроде как виноват, хотя и не настолько, чтобы самому идти просить прощения. Конечно, это не он убил Марту. Но тогда мне было совершенно ясно, что -- он. И я вел себя соответственно. Не сдал в полицию. И никто не сдал. Поэтому никого и не трогали, даже не вызывали. Глупо просить прощения за адекватное поведение. Он это, конечно, так же ощущает, а то бы не пришел. Про руку он тоже знает -- иначе протянул бы свою, а не хлопнул по плечу.
– - Это ты меня прости. Как-то все на тебе
– - А че это ты голодаешь?
Авансом. Мне предстоит потный нечистый год. Почему прощение у Всевышнего надо просить после совершения проступка? Я прошу -- до. Так честнее. В конце-концов, ведь это не я загнал себя в угол. Это не по моей воле оказался я с куриной лапой, не способной ни на что.
– - В бой, Кинолог, надо идти натощак. Поэтому. А ты возьми в холодильнике -- там что-то есть, я недавно загружал. И модель вчера что-то жарила. Мне, знаешь, модели уже не позируют, но еще стряпают.
Жаль, что я решил поститься -- надо бы было с ним выпить.
– - А если не закусывая, будешь?
– - Хрен с тобой, лей.
– - Во, Гришаня, смотри, как я тебе пригодился! Я тебе утяжелил испытание. Тебе придется смотреть, как я жру, да еще мучиться от употребления без закуси, гы. Ты теперь настоящий страдалец за веру. Тебе это зачтется... Нет, виски я тебе не налью -- это как кожаная обувь, слишком роскошно. Это что? Арак, аха. Во, пей арак. Че, правда лить? По полной? Ну ты даешь!.. Со свиданьицем! И чтобы все суки получили по заслугам!
Пить без закуски -- последнее дело, особенно в жару. Да выходит -- день такой. Собственно, мне даже есть что обмыть. Кто бы мог подумать, что торговать сокровищами так просто.
– - Гришаня, что-то у тебя вроде изменилось... а вот что именно...
– - Хищный блеск в глазах появился.
– - Не, он у тебя всегда был хищный.
Стук в дверь. Знакомый стук. Неужели явился? Вот уж... Впрочем, что удивительного. Это уже двадцать лет у нас так -- стоит двоим собраться, тут же откуда-то остальные подтягиваются. Но его я, все-таки, не ждал. Не думал, что решится. Во всяком случае вот так, не предупредив, не прощупав почву. Ну что, молодец.
– - Открой ему, Кинолог,-- слишком громко говорю я.-- А я пока ножи спрячу.
Ну и зачем я это сказал? Кинолог зыркает осуждающе и идет открывать. Давид входит осторожно, как будто в воду. А я продолжаю, повернувшись спиной, но видя его в оконном отражении:
– - Не буду, пожалуй, убирать ножи. А вдруг он с топором пришел? Так чего зря суетиться.
Поворачиваюсь. Натыкаюсь на блаженную растерянную улыбку Давида и его полоумный взгляд.
– - Привет, ребята,-- говорит он так, словно выходил за сигаретами,-как здорово, что вы тут оба. Поздравьте меня.
– - Легко,-- говорит Кинолог.-- А ты в обмен нас прости. И помоги бутылочку уговорить.
– - Простить и помочь?
– - странным голосом
– - Пожалуйста-пожалуйста,-- услужливо отвечаю я, вспомнив анекдот про сантехников.
– - В общем, все уже позади, да?
– - канючит Давид и заглядывает в глаза.
– - Давид, ты пить будешь?
– - спрашивает Кинолог -- он явно не ловит кайф от этого спектакля.-- Или как?
– - О, у меня есть тост!
– - восклицает Давид.-- Но я пост ведь держу.
– - Тю, пост! Нормальные люди делают, как Гришаня. Пей, но не жри.
Давид вроде как задумывается. И неуверенно говорит:
– - Вообще-то пить нельзя так же, как и есть. Ничуть не меньше.
– - Тогда я поставлю вопрос иначе,-- хмыкает Кинолог -- он уже сожрал мой ужин и подобрел.-- Ты нас уважаешь? Не уважить людей в Йом Кипур -страшный грех. Самое главное для праведной жизни знаешь что? Выбрать из двух грехов меньший и совершить его. И испить дозу благодати, равную разности между грехами, гы.
Давид упрямо наклоняет голову, мнется:
– - Нет. В любой другой день было бы да. Но не сегодня.
– - Блин!
– - возмущается Кинолог,-- а че ты тогда приперся? Неужели ты считал, что Гришаня тебя простит, не выпив с тобой на мировую? Короче, я тебе наливаю, а ты не тормози, как пресловутый осел и выбирай из какой охапки сладостных грехов отведать, гы.
– - Я дождусь третьей звезды, и мы выпьем, ладно?
– - Аха, а я потом поеду домой на велосе пьяный, в темноте и попаду под колеса. И грех, Давид, будет на тебе. Ты че ломаешься? Ты ведь у Гришани не телку увел. А целую музу! Что тебе важнее -- прощение или ритуал?
Давид затравленно смотрит на нас, потом одаривает идиотской улыбкой и поднимает стакан:
– - Ну ладно, мужики, за моего эмбриона! Ему уже три месяца. А я только вчера узнал, представляете?
Давид
У Гриши под дверью велосипед. Проверяю -- тормозные колодки стерты на обоих колесах примерно одинаково. Это хорошо, раз так, значит Гриша нажимает на ручник правой рукой не реже, чем левой. Значит, все не так страшно с десницей. Белка, как всегда, драматизировала. Медлить дальше невозможно. Я вздыхаю и стучу в разрисованную дверь. На ней нежатся те же гаремные красавицы. Раньше Гриша менял картинку не реже раза в месяц.
– - Открой ему, Кинолог,-- с веселой злостью кричит Гриша.-- А я пока ножи спрячу!
Мгновенно перехватило горло от того, что он узнал мой стук. Сколько в мире таких людей? Даже Лея могла бы не узнать. И эта шутка, как будто у него Кинолог... Конечно, заранее приготовился, знал что я не смогу не прийти. Знает меня лучше, чем я сам себя -- ведь до последнего момента не решался.
Но дверь и правда открывает Кинолог. Жующий умиротворенный Кинолог. Гриша делает вид, что отвлекся на вид из окна. Он, конечно, уже больше прикалывается, чем злится: