И грянул град
Шрифт:
– - Тебе помочь встать.
– - Не поможешь... уже пытались. Я не могу. Похоже, я сломал спину, и со мной покончено. Друг, если можешь, попроси нож у кого-нибудь и перережь мне горло. Я не хочу умирать долго и мучительно.
Бывший монах растерялся. С одной стороны, похоже, его друг прав, во всяком случае, он сам не мог подсказать другого выхода. Но в то же время сделать то, что он просит...
– - Твои братья и сёстра где?
– - спросил он, скорее чтобы оттянуть время.
– - Их утащили. Сестра вырвалась, но её перехватили там, на другом конце улицы. Братьев тоже схватили. Они же ещё совсем малыши... Мне ещё много тебе надо сказать, но только сначала
Золотой Подсолнух стоял как вкопанный, не зная, что делать. Вдруг он почувствовал, как кто-то тронул его за плечо. Обернувшись, он увидел, что рядом стоит Золотистый Орех. До того он знал об этом оценщике довольно мало -- что тот когда-то служил в Амазонии, из-за полученных там ран не вполне здоров, помимо оценки занят также преподаванием солдатам какой-то воинской дисциплины, связанной с его прошлым опытом войны в Амазонии. Больше бывший монах не знал об этом человеке ничего, но интуитивно был скорее склонен ему доверять -- по тем комментариям, которые он давал произведениям, было видно, что человек действительно воевал, а не по тылам отсиживался. И что в разведку с таким человеком пойти скорее можно. Золотистый Орех сказал:
– - Вот что, нужно отнести твоего раненого друга ко мне. Но просто так его поднимать нельзя, погоди, я принесу доску, валик и верёвку. Его надо привязать к доске.
– - Зачем меня привязывать?
– - спросил Золотое Перо.
– - Так надо, когда повреждена спина. Со мной тоже так делали, так что я знаю, что говорю.
Золотому Подсолнуху ничего не оставалось делать, как подчиниться.
– - Ты с ним знаком?
– - тихо спросил Золотое Перо.
– - Это один из оценщиков. А ты его знаешь?
– - Слышал кое-что. Сосед как-никак. Но близко наши семьи не общались, как-то не доверяли ему...
Больше ничего Золотое Перо сказать не успел, потому Золотистый Орех вернулся, и нужно было заняться укладыванием на носилки.
– - Кое-как, с несколькими остановками, они всё-таки дотащили юношу до дома и положили на кровать.
– - Никогда я так не жалел о своей контузии, сегодня, -- сказал Золотистый Орех, -- видеть всё и не мочь ничего сделать. Послушай, сбегай к дому Славного Похода ещё раз и проверь, не осталось ли кого-нибудь ещё живого? А я пока позабочусь о нём. Хоть я и не лекарь, но в ранах кое-что понимаю.
Юноша побежал выполнять данное раненой женщине обещание. Но когда он влетел в ту комнату, где она лежала, там её уже не было. Не было, впрочем, и трупа. Залив на всякий случай уже угасавший огонь в камине, Золотой Подсолнух осмотрел весь дом, из которого уже ушли мародёры, и не обнаружил ни живых, ни мёртвых, только следы разгрома и разорения. Впрочем, ничего удивительного, скорее всего трупы просто убрали (хотя какой смысл в подобной аккуратности сейчас?). Впрочем, куда больше его озадачивало другое: Славный Поход, человек из низов, и отличавшийся какой-то простоватостью, не мог вызывать какой-то особенной ненависти среди народа. Наоборот, народ его скорее любил. Кому же он был так ненавистен? Хотя каньяри... Или дело совсем не в этом, просто он априори был врагом уже потому, что был не на стороне заговорщиков, а значит, его надо было убрать. Заговорщики не обязательно знали, что хозяина дома нет. Но почему убирать надо было через погром, а не просто арест?
Во всяком случае, надо было возвращаться к Золотистому Ореху.
Только второй раз взглянув на его дом, юноша понял, что он разве что самую малость уступает дому Славного Похода, разве что второго этажа нет. Сам хозяин в этот момент уже поставил на стол какую-то закуску.
– -
– - Золотое Перо сейчас в забытьи, я дал ему специальную траву. В общем, дела у него плохи, может статься, что он так и обречён быть прикованным к постели на всю жизнь. Хотя тут должен смотреть лекарь. Я пойду за ним, когда стемнеет, так безопаснее. Сегодня едва ли зажгут фонари, а дом своего друга я найду и вслепую. Выследить же меня по темноте куда сложнее.
– - Послушай, а ты тут один живёшь?
– - До сегодняшнего дня. А теперь буду делить свой кров с вами. Тебе ведь некуда возвращаться, Золотой Подсолнух, комнаты университета они уже присвоили себе.
– - Понятно... Но почему у тебя нет семьи и при этом такой большой дом?
– - Была у меня семья, да вот только жена два месяца назад ушла от меня и детей забрала. Не думаю, что вернётся. До последнего времени я ещё надеялся на примирение, но говорят, что у неё теперь другой муж. Так что я не надеюсь уже.
– - А отчего она тебя бросила?
– - Я свидетельствовал против её брата, который проявил преступную халатность, если не сказать более. Он был командиром одной из столичных воинских частей. Захожу я как-то к нему в дом и вижу такую сцену: сидит он с англичанами, пьёт с ними это ихнее пойло, кажется, оно называется "виски" и рассказывает про свою часть такие подробности, какие вообще не положено знать посторонним, а уж иностранцам тем более. Ну, я его урезонить попытался, был скандал, меня выгнали из дома... А на следующий день в части у воинов обнаружилась английские буклетики, где наше государство объявлялось кровавой тиранией, за которое не стоит воевать. Ну и я рассказал про случай накануне, сказав, что это командир виноват, и что его снять нужно. А его не только сняли, но и посадили за измену. Ну а жена от меня ушла, громко хлопнув дверью -- мол, родственник должен быть важнее, чем честь, долг, родина и даже элементарная безопасность. Тогда я беседу воспитательную с воинами провёл, конечно, но, видно, не особенно помогло. Потому что отморозки, пришедшие громить дом Славного Похода, были из тех, кто в своё время прочитал эти самые буклетики. Там и Славного Похода облили грязью. Ведь, по их логике, раз он якобы убил чьих-то детей, теперь можно расправляться с его детьми, хотя они-то точно не могут быть ни в чём виноваты по малолетству.
– - Это ведь та часть, которая ближе всех отсюда?
– - на всякий случай переспросил бывший монах, и вспомнил пьяного Острого Камня. Новому командиру достались уже подчинённые, настроенные против инков. Да, показал он себя не с лучшей стороны, но, в общем-то, оказался крайним.
– - Увы. Да и не посмели бы эти гады решиться на переворот, если бы не были уверены, что столичные воинские части будут, как минимум, бездействовать. Подозреваю, что мой бывший шурин будет на стороне новой власти, но пока лично он безопасен -- его сослали далеко от столицы. Ну, кажись, я тебе про себя всё рассказал, всю правду.
И тут Золотой Подсолнух вспомнил слова Горного Ветра, что кто-то из оценщиков связан с людьми Инти, и что подумал он тогда о Золотистом Орехе. Но тогда он подумал и забыл, сейчас же... Бывший монах решился и сказал:
– - Нет, Золотистый Орех, не всё ты мне рассказал. Хоть и правду, да не всю. Ты был на службе у Инти, и за своим шурином и его частью ты именно следил, а не просто там преподавал. Думаю, что с англичанами ты его далеко не случайно застукал. Но, конечно, на суде просто как свидетель выступал. Твоя жена, однако, всё равно всё поняла, и именно потому с тобой и разорвала.