И хочется, и колется
Шрифт:
Он мой – восхитительно пьянящий коктейль обладания человеком, который лежит с тобой в одной постели. И всё, что случилось дальше, произошло так правильно и так естественно.
Немножко боли, что лопнувшей струной пронзила меня и ушла после того, как он замер. Мне осталось лишь приспособиться, поймать его настроение, дыхание, ритм. Выгнуться навстречу, принимая мужчину, с которым меня связал штамп в паспорте. Качнуться в такт и обвить его ногами. Прислушаться, как он уверенно ведёт нашу лодку по волнам бурлящего потока, что разливался у меня
Я задыхалась от нежности, когда всё кончилось. Вплетала пальцы в его густые, как мех, волосы. Я хотела ещё, потому что так и не поняла, что осталось незавершённым, но Север лишь прижал меня к себе покрепче.
– Всё будет, Лиль, не спеши, ладно? Давай мы немного остынем, а ты отдохнёшь. Я не хочу делать тебе больно.
И я доверилась ему. Он взрослый и опытный. А я пока неумёха, но хочу всему научиться. Я умная. У меня всегда всё получается, если я хочу. Нужно подождать? Я подожду.
В тот миг я была уверена: он никуда от меня не денется, мой Крокодил. Слишком уж всё по-настоящему. Когда формально и фиктивно, так не бывает, потому что он невероятно нежный и добрый, умеющий угадывать меня, мои мысли и желания с полувздоха. А это тоже о чём-то говорит.
Север на руках нёс меня в ванную. Мыл, как ребёнка, а я смущалась, украдкой разглядывая его красивое сильное тело.
А потом мы спали, прижавшись друг к другу. Переплелись во сне руками и ногами. И это тоже было правильно – неосознанная тяга, желание сократить расстояние, быть как можно ближе. Хотя ближе – это разве что раствориться в нём.
Утром я проснулась первой и долго разглядывала Крокодила. Любовалась им. Он красивый. Провела осторожно пальцем по линии носа и губ. Губы у Крокодила дрогнули.
– Иди сюда, – приказал он хриплым со сна голосом. И я пошла. Идти к нему было и недолго, и приятно. Тем утром он подарил мне самое первое в жизни чувственное наслаждение, научил стонать, кричать, умолять не останавливаться.
Север не разочаровывал. Он всё делал на «отлично», чёртов перфекционист. За что бы он ни брался, у него получалось хорошо. Я не находила в нём изъянов, а чем дальше, тем больше находила в нём всякие разные достоинства.
Он работал как сумасшедший, но никогда не забывал о своих обязанностях, которые сам же на себя и свалил: исправно забирал меня из института, вовремя появлялся дома по вечерам, а если задерживался, то некритично и всегда предупреждал. Не забывал меня баловать, дарить подарки, в кино водить или кафе. А по ночам такое вытворял, что вспомнить – сладко, а рассказать – стыдно. Да и я от него не отставала, если уж совсем честно.
Мы… как-то жили. По-настоящему. Смеялись, разговаривали, шутили, немножко ссорились, но так, не глобально, чаще по мелочам. И ни разу не заговаривали о фиктивности нашего брака.
Я… боялась. Даже думать об этом не хотела. Отгоняла непрошеные мысли, как надоедливых мух, – кыш-кыш, у нас всё хорошо! Да и Гена не заговаривал больше о том, что всё это так, между прочим, а на самом деле – на
Он часто снимал нас – запечатлевал мгновения нашей жизни. Сотни снимков, где мы абсолютно счастливы. И я, и он. Так мне казалось.
Но сколько ни бегай от проблем, они от этого не исчезают, не рассасываются и не решаются сами по себе.
Уже пришёл декабрь – шагал широко, приближаясь к Новому году. Я уже планировала ёлку, думала, что нужно бы съездить в свою квартиру, забрать игрушки – у нас с мамой их много было. Мы любили Новый год. Для нас этот праздник был семейным. Это будет наш с Крокодилом первый Новый год, который мы отметим вместе.
– Не влюбляйся в меня, ладно? – сказал он той ночью. После того, как нам двоим было особенно хорошо. – Ты же знаешь, что рано или поздно всё это закончится?
Мы лежали обессиленные и расслабленные. Крокодил пробормотал и уснул, а я лежала, потеряв покой и сон. Смотрела на него огромными ошарашенными глазами – так я это ощущала: растрёпанная я и глаза из орбит вылезают.
То есть, как это не влюбляйся?.. А если я уже?.. А как же?.. И что всё это значит, чёрт побери?!
В ту ночь во мне что-то умерло, и я поняла: так дальше нельзя. Это нечестно. Видимо, мы по-разному видим жизнь. А я… приняла желаемое за действительное.
К утру у меня созрел план. Плохой, но лучшего я тогда придумать не могла.
Крокодил отвёз меня на занятия. Я внимательно наблюдала. Всё, как и всегда: кофе сварил, улыбается. Будто и не было тех идиотских слов, что он мне сказал. Я даже на миг позволила себе малодушно подумать, что мне это приснилось. Но идиотизмом я ещё не страдала. И пока у меня мозги не размягчились окончательно, нужно что-то делать.
На занятия я не пошла. Забрала документы из института. Тупо стояла на своём. Сказала, что мы с мужем уезжаем в другой город. И мне срочно, ну очень срочно нужно всё решить.
Я спешила. Я должна была успеть.
Потом я поехала домой – в свою собственную квартиру, где была счастлива с мамой. Святославик не обманул: всё осталось на своих местах. Он ничего не продал, не пропил, не проиграл в карты.
Я достала жёлтый чемоданчик – когда-то с ним я и мама ездили на море в жаркие страны. Эдакое импортное чудо из кожи – лёгкий и вместительный. Из квартиры я забрала лишь купидончиков с маминой тумбочки.
К тому времени я восстановила банковские карты – у меня были деньги. Не миллионы, но на первое время должно было хватить.
В квартире Крокодила я собрала самые необходимые вещи и прихватила кактус. Это мой цветок. Самый лучший подарок. Воспоминание о Крокодиле, который меня не захотел любить. Ну и сам себе он гнусное зелёное животное.
В то время, когда Северин приезжал забирать меня из института, я стояла на вокзале и покупала билет на поезд. Я уезжала в столицу – в огромный город, где так легко потеряться.