И нет мне прощения
Шрифт:
Лидия Самойловна осталась жить с зятем и внучкой. Ваня и отец, и зять хороший, они прекрасно ладили. Но вот в последнее время что-то странное с Ваней происходит: раздобыл где-то кучу денег, зато стал редко бывать дома. Правда, звонил ей каждый день, дочкой интересовался. А теперь и звонить перестал…
– Давно?
– Не знаю, дня четыре или пять… Когда Оленька пропала, я в таком ужасе была, Ване обзвонилась, но он ни разу не ответил!
Алексей не посмел рассказать Лидии Самойловне, отчего не звонит ее зять. Под конец скажет, – придется, куда ж деваться! – но только
– Продиктуйте мне его номер, пожалуйста.
Это оказался не тот номер, который соответствовал аппарату, зарегистрированному на имя Аиды. Но в квартире, которую он снимал, не нашлось ни того, ни другого телефона.
Одна фраза из рассказа Лидии Самойловны зацепила внимание детектива, но он отложил ее додумывание на потом. Впрочем, Кис уже представлял, как эта информация впишется в его гипотезу.
– А теперь об исчезновении девочки расскажите поподробнее, пожалуйста.
– Ох, да вы ведь для этого пришли! Извините, заговорила я вас!
– Что вы, мне интересно послушать, – улыбнулся Кис.
Лидия Самойловна не могла даже представить, до какой степени ему интересно!
– Чаю вам даже не предложила, вот ведь какая хозяйка! Или кофе лучше?
Алексей вежливо отказался.
– А девочка здесь, кстати?
– Оленька в своей комнате играет. Вы хотите с ней поговорить?
– Да, но сначала расскажите сами.
…Детский сад находится прямо во дворе дома, едва ли не напротив их подъезда, поэтому Оленька всегда приходила домой сама. А в тот треклятый день не пришла. Люди видели, что девочку, когда она уже подходила к подъезду, быстро втянули в черную машину, и та резво укатила. Никто даже номеров не успел заметить!
Лидия Самойловна тут же кинулась в полицию, у нее заявление приняли, обещали искать. И еще сказали, чтоб она предупредила, если вдруг потребуют выкуп.
– Выкуп, представляете! Мы с внучкой от зарплаты до зарплаты еле концы с концами сводим! Хорошо, что Ване удалось заработать деньги, он мне много дал… Хотя тогда я еще подумала: уж не шальные ли деньги? Может, из-за них Оленьку похитили? Но никто мне не позвонил, выкупа никакого не требовал, а Оленька на следующий день сама пришла домой, к вечеру. Как пришла, так и спать легла и до утра проспала. Мне кажется, ей снотворное дали. Я ее осмотрела – вроде никакого зла моей девочке не причинили, – а на следующий день и к врачу сводила, убедилась, что никто Оленьку не тронул, не обидел. И зачем ее похищали, ума не приложу! Я вам Оленьку приведу, спросите ее сами, но ничего она вам не скажет: не помнит. Только «дядю с черным лицом»…
…Раньше Алексей совершенно не представлял, как разговаривать с детьми, но с тех пор, как у него самого появились малыши, он стал чувствовать себя с маленьким народцем совершенно непринужденно. Более того, теперь ему прошлые страхи и неловкость казались смешными. Проблемы общения явно гнездились во взрослых, а не в детях.
– Меня зовут Алексей, – он присел
Оля спряталась за бабушку. Алексей понимал, что девочка травмирована коротким, но страшным для нее похищением, и счел, что будет правильным разговаривать с ней так, будто ничего не случилось.
– А я знаю! Тебя зовут Олей, верно?
– Откуда ты знаешь? – высунулась девочка из-за стройных ног своей молодой бабушки, облаченных в узкие, по моде, брючки.
– Я волшебник.
– Правда? – Оля распахнула синие глазенки и вышла из своего убежища. – А ты можешь выполнить мое желание? У меня всего одно, ты не думай, я не нахалка, как в «Сказке о рыбаке и рыбке»!
– Нахалка? – удивился Алексей.
– Нет, я не-на-хал-ка!
Кис посмотрел на бабушку в поисках объяснения.
– Это моя трактовка сказки Пушкина. А что, разве не так?
– Пожалуй, – кивнул детектив. – Просто мне такое определение никогда не приходило в голову, – улыбнулся он. – И какое же у тебя желание? – несколько озадаченно спросил он девочку, от души надеясь, что оно ограничится мороженым или игрушкой.
– Сделай так, чтобы мама и папа возвратились!
Опа-на! Кис явно преувеличил свои способности. Общение с его собственными детьми – благополучными, любимыми мамой и папой, – не могло интерполироваться на общение с ребенком неблагополучным. Он сам себе поставил «незачет».
– Оленька, я… Я постараюсь.
Алексею было отвратительно собственное вранье. Ни папу, ни маму он Оленьке не в силах вернуть. Папа ее ушел безвозвратно в мир иной, а мама… Тоже в «иной мир», но оттуда еще возможно вернуться, если мать девочки сама этого захочет. И никакие волшебники здесь не помогут – только ее совесть. Или разочарование в «ином мире»…
Девочка подумала.
– Значит, не сейчас?
– Нет… – удрученно ответил Алексей.
– Но ты же волшебник! Вырви из бороды волосок!
– У меня нет бороды…
– Правда нет, – расстроилась Оленька. – А как же ты тогда мое желание выполнишь?
Алексей проклинал себя за самоуверенность, за неправильное начало разговора.
Лидия Самойловна, глядя на потуги детектива, покачала головой, привлекла к себе внучку и, одновременно твердо и ласково, велела девочке рассказать о похищении.
Поначалу Алексей натыкался на скупые ответы: «дядя с черным лицом», «машина». Нигде Оля не была – или не помнит; ни с кем не говорила – или не помнит.
– Дядя высокий? Толстый?
Оля не знает.
– За окошком машины что было?
Оля не помнит.
– Что ты ночью делала? Спала?
Оля не знает.
– Дядя был в машине один?
На этот раз девочка кивнула утвердительно.
– Другого человека ты не видела?
Оля помотала головой.
– Он давал тебе попить? Поесть?
Синие глазенки вдруг распахнулись.
– Конфетки! «Коровку»! И водичку газированную.
– Только конфеты? А ты не попросила у дяди еды? Что ты любишь? Сосиски?