И нет мне прощения
Шрифт:
– Я не люблю сосиски. Я ему сказала, чтобы еще «коровку» мне дал. Он потом целый пакет мне принес.
– И все это было в машине?
Алексей терпеливо, по-разному формулируя вопросы, пробуждал память девочки. Судя по всему, эти сутки она провела в автомобиле и большую часть времени спала. Видимо, Лидия Самойловна права и ей действительно примешивали снотворное – к сладкой газировке, скорее всего.
Слово за слово Оля продолжала припоминать незначительные детали. Пока, наконец, не выплыло важное: «дядя»
– А мне он тоже дал по телефону поговорить… – вдруг задумчиво произнесла Оля. – Я ему сказала, что очень его люблю и чтобы он поскорее домой приходил!
– Кто? – одновременно воскликнули детектив и бабушка.
Синие глаза посмотрели на них удивленно.
– Папочка.
…Что и требовалось доказать, устало подумал Кис.
Он задал еще несколько вопросов Оленьке – хотел убедиться, что девочка не ошиблась.
Убедился. Выключил диктофон. Договорился с Лидией Самойловной о том, что она приедет с Олей на Петровку, чтобы составить протокол завтра, нынешний день уже подходил к концу.
Он так и не отважился сообщить страшную новость этим двум осиротевшим женщинам, маленькой и большой. «Пусть Серега им скажет сам завтра», – малодушно решил он переложить груз на плечи дружбана и распрощался.
День заканчивался, Алексей устал – укороченный сон после ночи, проведенной в поисках Манон, хорошей физической форме мало способствовал.
Манон. Надо узнать, как там у них с Петром дела. Наверное, все в порядке, – иначе бы Ломов уже позвонил, как было условлено. И все же лучше подстраховаться… Он набрал номер Пети.
Манон спала долго. Изредка что-то неразборчивое бормотала во сне, несколько раз, почти не открывая глаз, тянулась к стакану с водой, – Петр каждый раз освежал его, – жадно пила и снова засыпала.
Он еще с утра позвонил знакомому и очень именитому врачу, кратко пояснил ситуацию и попросил совета. Совет прозвучал категорично: в больницу, под капельницу!
– Мы не хотим в больницу, – возразил Ломов. – Давай что-нибудь попроще.
Поворчав, врач ответил:
– Тогда побольше пить и писать.
Петр сидел в ее спальне, работая через мобильный Интернет и посматривая на спящую Манон. Время от времени выходил в соседнюю комнату, чтобы поговорить по делу: работа его была связана с аукционами, то есть требовала принимать решения безотлагательно. Пару раз он делал себе бутерброды, быстро съедал их, запив водой, и снова возвращался к постели Манон: ему казалось, что если он не будет рядом, то с ней непременно снова что-то случится.
Наконец девушка открыла глаза. Ее лицо было отекшим, но все же не выглядело больным.
– Наконец-то! – обрадовался Петр.
– Ой, Петюня! Ты здесь?
– Нет. Я телепортировал сюда свое астральное тело.
– Что?..
– Шпионит за тобой.
Манон села на кровати, свесила босые ноги на пол.
– И что же входит в сферу интересов моего шпиона?
– Твой процесс мочеиспускания.
– Моче…испускания?!
– Ты должна пойти пописать.
– Должна?
– Так сказал врач. А ты все пьешь, пьешь, а отливать… Ну, в смысле в туалет не ходишь. Только если ты в кровать не наделала, конечно!
Манон треснула его подушкой и тут же схватилась за живот руками.
– Ой! Мне и вправду надо!
Она почти сползла с постели и, согнувшись, засеменила к туалету.
Петр проводил ее удовлетворенным взглядом: предписания доктора выполнялись.
Он услышал, как Манон после туалета отправилась в душ, открыла воду.
– А что это за майка на мне такая? – вдруг возникла она на пороге комнаты.
– В каком смысле «такая»?
– Ну, вот эта, – она указала пальцем себе в грудь, прикрытую тканью в крупный зеленый горошек.
– Я нашел в твоем шкафу, – пожал плечами Петр. – Ты ее не узнаешь? Может, ее оставил тут твой прежний любовник?
– Ты полагаешь, что у меня в любовниках мог оказаться мужчина, носящий майку в горошек?!
– В таком случае, я не понял, в чем заключается вопрос.
– Откуда на мне взялась эта майка!
– Твое вечернее платье не совсем подходило для сна. К тому же оно изрядно испачкалось…
…«И пропиталось чужими похотливыми взглядами, прикосновениями», – мрачно подумал Петр. Конечно, он ничего толком не знал, но понятно, что такая фигурка, как у Манюшки, да в таком платье, да ночью на бульваре, да при том, что девушка не в себе была… Что угодно могло случиться! Будь его воля, он бы сжег это платье, как лягушачью шкурку в сказке, словно оно стало заклятым.
Манон ушла в душ, ничего не ответив. И думала, стоя под нежно-теплыми струями воды, о том, что Петя переодел ее сам… От этих мыслей струи неожиданно показались слишком горячими.
Когда она вышла, завернувшись в халат, ее ноздри мгновенно учуяли запах свежего апельсинового сока и поджаренного хлеба. Она направилась на кухню. Петр в этот момент чистил соковыжималку. На столе стояло два полных стакана свежевыжатого сока и на тарелке лежала стопка тостиков.
– Ешь давай.
Она уселась на диванчик и жадно схватила стакан.
– А ты?
– Я уже поел, пока ты дрыхла.
– Дай мне масло, пожалуйста.
– Дохтур не велел. Ничего жирного, никакой тяжелой пищи. На сегодня тебе предписана диета.
– Ну и ладно, я не очень-то голодна… Петь, я смутно помню, что вчера… Я почему-то гуляла ночью… А потом проснулась дома у милейшего старичка… А после мы с тобой цело… Хм, мы с тобой целовались? Или мне это пригрезилось?
– Пригрезилось, – хмуро ответил Ломов.