И обратил свой гнев в книжную пыль...
Шрифт:
Итак, мы снова напоролись на высокую политику. Но теперь это уже был не просто бюрократический произвол или личная некомпетентность, с чем еще можно было как-то бороться. Сейчас мы точно знали, какого рода это препятствие. Мы уже сталкивались с этой проблемой. Я был очень разочарован, потому что думал, что мы почти у цели. Ясно было, что мы уперлись в политическую проблему, требующую кардинального решения. И это решение не может быть принято нами. Здесь слово за дипломатией.
Нашей книжной выставке отводилась роль прецедентного случая в обоюдной культурной политике Советского Союза и ФРГ. Для всех последующих культурных мероприятий должно было быть наконец-то решено, как будет трактоваться в
Собственно, мне импонировала такая оценка, пусть она и выходила нам боком. Она свидетельствовала о том, что к нашим книгам относятся серьезно. Своими ежедневными телефонными звонками я действовал на нервы всем — министерству иностранных дел в Бонне, германскому посольству в Москве, советскому посольству на Роландсэкк. Я грозил гневом общественности, предлагал собственные варианты: выставка Федеративной Республики Германии и Западного Берлина, или включая Западный Берлин, или а также…, вместе с…, совместная выставка... Между Бонном и Москвой летали туда-сюда и взвешивались все эти предложения.
Наконец немецкий посол в Москве господин Зам сделал очередное компромиссное предложение. В каталоге выставки, как и на самой выставке, оговорить в тексте факт участия Западного Берлина следующей формулировкой:
«Участие Берлина (Западного) в выставке осуществляется в соответствии с толкованием СССР приложения IVB2d к четырехстороннему соглашению по Берлину от 3 сентября 1971 г.»
Министерство иностранных дел согласилось, скрипя зубами, вступить на этот путь переговоров. Но советские власти тянули день за днем, не давая согласия.
Выставка должна была открыться в Москве 1 сентября 1972 года. 18 августа — наши контейнеры с выставочным грузом уже много дней стояли наготове, а нас все только ежедневно заново утешали — мне предложили составить на всякий случай вместе с компетентными референтами министерства иностранных дел текст официального отказа от проведения выставки:
«Биржевое объединение германской книжной торговли в совместной работе с „Обществом развития отношений между Федеративной Республикой Германии и СССР“ (Франкфурт) подготовило выставку западногерманских книг по искусству и архитектуре.
Так как между обеими странами до сих пор не существует соглашения по культурному обмену, Федеративная Республика Германии способствовала осуществлению этого намерения, не нанося ущерба общему делу.
Во время предварительных переговоров с советскими правительственными инстанциями выяснилось, что Советский Союз не готов до заключения соглашения по культурному обмену дать свое согласие на участие Западного Берлина в этом проекте по предложенной нами форме в соответствии с текстом четырехстороннего соглашения по Берлину от 3 сентября 1971 года. При сложившихся обстоятельствах правительство ФРГ вынуждено отложить сроки проведения выставки.
Соглашение по культурному обмену, которое, само собой разумеется, должно закрепить включение Западного Берлина в культурный обмен с СССР в формулировке, удовлетворяющей обе стороны, находится в работе».
Тем не менее по-прежнему никакой надежды. Но из Бонна все время поступало указание: ничего не предпринимать! Ждать! 22 августа мой коллега Инго-Эрик Шмидт-Брауль и я снова паковали чемоданы, собираясь лететь в Москву, когда статс-секретарь Франке вдруг распорядился из Бонна: контейнеры
Но в самый последний момент из Москвы все-таки поступила принесшая облегчение команда: «Давай!» Выставку, правда, пришлось по техническим причинам еще раз отодвинуть на пять дней. Но потом она с блеском и помпой была торжественно открыта 5 сентября всеми уважаемой седовласой директрисой Библиотеки иностранной литературы Маргаритой Рудомино и председателем правления Биржевого объединения д-ром Клеттом.
Экспозиция называлась: «Искусство и архитектура — выставка новых книг из Федеративной Республики Германии». Перед зданием развевались флаги ФРГ и СССР, а внутри самой выставки книги западноберлинских издательств лежали на отдельном столе, помеченном флагом Берлина, с указанием на особый пункт в четырехстороннем соглашении — тот же текст красовался на суперобложке каталога.
Немецкая делегация приехала в составе председателя правления Биржевого объединения господина Эрнста Клетта, господина д-ра Макензена и господина Кройцхаге.
Все-таки удалось слегка растопить эту ледяную глыбу: сначала появились организации, а за ними потянулись и простые люди. Официальная делегация представителей Германской книжной торговли впервые вступила в диалог с присутствующими там и, естественно, совершенно иначе структурированными организациями-партнерами, например со всемогущим Госкомиздатом, отвечавшим за всю книжную продукцию в огромном Советском Союзе, своего рода «книжным министерством» во главе с министром Стукалиным и его заместителями Юрием Мелентьевым и Василием Сластененко.
Во время этой первой встречи мы удостоились чести лицезреть господина Мелентьева. Во все последующие визиты в Москву я каждый раз добивался разговора с верхушкой Госкомиздата. Прохождение этих встреч каждый раз напоминало некий ритуал и мало чем отличалось от той первой встречи.
Обязательной частью этого ритуала были бесконечные, напичканные цифрами монологи соответствующих начальников. Наша маленькая и неискушенная в делах России делегация должна была для начала спешно набраться крайне необходимого для этого терпения. Цифры и перечисление заслуг этой супермонопольной организации были впечатляющими, но не позволяли, однако, сделать осмысленных выводов об истинном положении дел в этой гигантской книжной стране.
Когда же наконец один из нас взял слово и заговорил о таких само собой разумеющихся вещах, затронутых уже немного в формулировках слегка испуганного председателя правления д-ра Клетта, обратившегося с приветствием к господину Мелентьеву и произнесшего слова о «свободе издателя», его «праве издавать, что он хочет», то оказалось, что можно схлопотать в ответ вынесенное за минуту резкое осуждение капиталистической системы.
Мелентьев:
— Только социалистические издатели свободны! А то, что царит у вас на Западе, это не что иное, как анархия!
Таков был первый контакт с Мелентьевым. Друг с другом еще никто знаком не был. Вообще мы знали друг о друге очень мало. Все это слегка походило на авантюру — шагнуть от вывески в Москве «Немецкая книжная выставка» непосредственно в метрополию и разведать, какова она, эта незнакомая, чуждая нам книжная территория!
Помимо Госкомиздата мы побывали еще в издательстве «Изобразительное искусство», посетили внешнеторговую организацию «Межкнига», Библиотеку им. Ленина, конечно, ряд музеев и Большой театр.