И пожнут бурю
Шрифт:
Когда же, не без особого труда, Омар научился говорить по-французски так, как этого хотел Жёв, последний стал прививать арабу манеры, принятые во французском обществе. Со временем Омар начал разбираться в правилах этикета, светского поведения и общения. По распоряжению майора Омар получил доступ в библиотеку крепости, в которой хранились важные и значимые книги по искусству, праву, медицине, истории, географии, военному делу; многие чудом оставшиеся целыми еще со времен Альмохадов и Габсбургов. Несколько текстов было написано вручную; пара-тройка книг оказалась на испанском языке (они касались истории Реконкисты и завоевания Нового Света), а с десятка два на латыни. Омару были понятны буквы и некоторые слова и термины, но свободно читать на языке древних римлян он не умел, а потому поставил себе задачу выучить и его. Целыми днями и вечерами не вылезал Омар из библиотеки, скрупулезно вникая в латинские слова и предложения, сопоставляя их с французскими; в одном из дальних уголков нашел старый запыленный словарь католического миссионера, проповедовавшего свою веру в Африке еще два столетия назад. С помощью этого словаря Омар стал свободно переводить и читать, а заодно и учиться самому составлять слова и предложения на латыни. Жёв был очень удивлен, когда
Однако помимо постоянного времяпрепровождения в библиотеке, Омар с особым удовольствием обучался и солдатскому делу. Представь, читатель, он находил время и для этого занятия. Само собой, как махать саблей и ездить верхом он не по наслышке знал, равно как и имел некоторое представление о шпионаже и разведке. Однако ему было всего пятнадцать, когда он попал в плен, у него не имелось более глубоких познаний в отрасли, внутри которой он непосредственно оказался. Но юный араб искренно тяготел к военной жизни, его привлекали вылазки «охотников» (которых он всего за день до попадания в плен в беседе с братом клеймил «разбойниками» и обызвал «чертями шайтана Буффле»). Стоит сказать, что те самые вылазки со временем полностью прекратились в связи с неожиданным увольнением со службы Лазара Буффле, а вместо грозного полковника в Алжире никто курировать эскадроны смерти не рискнул, так что маршал Мак-Магон к 1866 году окончательно их упразднил. Ветераны-«охотники», оставшиеся служить в Оране в качестве инструкторов, в действительности никакой ненависти к арабам не испытывали, что также повлияло на изменение отношения к ним у Омара, и согласились обучить его профессиональному военному искусству.
Первым делом Омара научили обращаться с палашом. Эпоха шпаг, как боевого оружия, давно ушла в прошлое, так что именно палаши служили в качестве основного холодного оружия ближнего боя. Отличие палаша от традиционной восточной сабли – шамшира – заключалось не только во внешней части (клинок палаша с широким к концу, прямым и длинным клинком, который может иметь двустороннюю или, что чаще всего – одностороннюю или полуторную заточку, а сабля же имеет характерный изгиб в сторону обуха, кривизна которого зависит от разновидности клинка и страны), но также и в сути применения типа оружия. Сабля, особенно восточная, предназначалась для нанесения режущих или рубяще-режущих ударов, а палаш – для рубяще-колющих ударов, сочетая в себе качества шпаги и сабли одновременно. Дело нетрудное – Омар быстро освоился в обращении с новым оружием. Но помимо палаша ему приглянулась шпага, владению которой он также захотел обучиться, несмотря на отговоры инструкоторов, заявлявших, что затея эта бессмысленна, поскольку на шпагах давно уж никто не сражается. Но бен Али оказался непреклонен и все же заставил обучить себя владению и ею. Со шпагой также случился интересный казус, после которого желание юного араба мастерски владеть ею возросло во много раз. В один из теплых осенних вечеров непонятно какого года Омар, сопровождаемый сержантом Мараном и одним из инструкторов, бывшим «охотником», – капитаном Ругоном, прогуливался по оранским улицам и местечкам. В одиночку Омару было запрещено покидать территорию крепости во избежание его возможного побега. Читатель, видно, удивится, ведь, вроде бы, Омар практически стал своим для всех французских солдат в гарнизоне и для Жёва лично. Может оно и так, но статус Омара в документах продолжал оставаться неизменным: «Партизан, осуществлявший подрывную деятельность для нанесения вреда Империи и ее подданным». В графе «Настоящий статус» писалось: «Пребывает в личном плену у командующего оранской военной частью майора О. Жёва до определения военным судом для него участи». Так что никакой свободы у Омара не было, даже не все сотрудники гарнизона относились к нему иначе, нежели как обычному пленнику и преступнику. Самое время меж тем вернуться теперь к описанию того казуса, что подогрел интерес Омара к шпагам. Зайдя на главную рыночную площадь Орана, Омар обратил внимание на группу выступавших в центрее нее артистов какого-то мелкого бродячего цирка. Один из артистов изумлял толпу своим умением глотать шпаги. Он также глотал кинжалы и ножи, причем несколько штук одновременно. Потрясенный неизвестным ему доселе искусством, Омар принялся, словно маленький изумленный мальчишка, расспрашивать капитана Ругона:
– Месье капитан, прошу тебя, скажи, почему этот человек глотает оружие и сразу же его достает из глотки обратно? – Омар указал на того самого артиста. – Неужели ему не больно?
– Это шпагоглотатель, Омар, – отвечал капитан Ругон. – Он артист, задачей которого является демонстрация своих удивительных способностей при глотании холодного оружия – шпаг, рапир, кинжалов и подобных им.
– Так ему не больно?
– Нет, поскольку он несколько лет упорно тренировался, оттачивал навыки, готовился к выступлениям на площадях и в цирке.
– В цирке? А что такое цирк?
Капитан Ругон звонко рассмеялся.
– Я думал, ты в библиотеке вычитал обо всем на свете! – сказал он сквозь смех.
– К сожалению, не обо всем, – произнес Омар с грустью. – Гарнизонная библиотека мала, книг не так много, как хотелось бы. Я уже почти все прочитал, и ежедневно заново перечитываю.
Капитан Ругон пару минут молчал и покручивал свои светло-желтые усы, после чего ехидно улыбнулся и сказал:
– Вот что, Омар. Мы с тобой договоримся: я обеспечу тебе необходимо количество книг, где ты сможешь прочитать и о цирках, и обо всем на свете, а ты через год должен будешь безепречно уметь глотать шпаги и ножи. За это я также помогу тебе получить доступ в городскую мечеть.
– А в чем твоя выгода от всего этого, капитан?
– Очень уж мне интересно, что из тебя выйдет по итогу. Я всегда любил цирковое искусство, особенно всяких акробатов и артистов, творящих настоящие чудеса с собственным телом. Ну а ты парень вроде крепкий, сильный – должен справиться и устроить нам в крепости миниатюрный цирк из одного артиста. Ну что, договорились?
– Договорились! – ответил Омар без промедления.
И весь последующий год он ревностно выполнял условия, оговоренные в устном договоре. Время от времени он выбирался в город вместе с сержантом Мараном, чтобы в очередной раз понаблюдать за тем самым шпагоглотателем и его техникой выполнения трюка. Один раз бен Али осмелился подойти к артисту после окончания выступления, чтобы расспросить его об особенностях сложного искусства. Артист слегка
Капитан Ругон и майор Жёв внимательно следили за Омаром. Для них он был словно игрушка или же подопытный кролик; глиняная масса, из которой можно слепить все, что угодно. И вот, когда Омар исполнил свою часть уговора и повторил трюк шпагоглотателя на плацу оранской крепости, они признали, что молодой араб сможет послужить на благо Франции, а также в их личных интересах. Омару дали возможность свободно передвигаться по территории всего гарнизона, работать в кузнице и даже участвовать в вылазках против берберских пиратов, которые, к слову сказать, не особо-то хорошие отношения имели и с арабскими племенами, временами грабя их суда и прибрежные деревни. В общем, жизнь у Омара, можно сказать, понемногу налаживалась. Вместе с тем, он продолжал оставаться де-юре безвольным пленником, которому лишь создали иллюзию свободы, а на деле лепили из него идеального француза арабского происхождения, готового умереть за своего императора и отречься от прошлого. Впрочем, тогда у всех в этом не было сомнений. Даже у самого Омара.
Глава III
Теперича следует перенестись на три года вперед. Омар, человек религиозный до той степени, от которой обычно начинают отсчитывать фанатизм, но не погруженный в его отравляющие болота, поскольку обладал умением отличать истинное учпение от лживых перефраз, исходивших из уст и текстов многих проповедников джихада 12 и ваххабизма 13 , очень много времени уделял молитвам. Поначалу совершал он намаз в своей комнате, в которой спал и трапезничал. Ему было очень неудобно и стыдно перед самим собой и Аллахом за это – о мечети он мечтал. Городская мечеть Орана располагалась далеко от крепости – идти до нее приходилось около получаса быстрым шагом. Однако, получив от Жёва разрешение один раз в день ее посещать, Омар не думал о расстоянии и времени, потраченном на путь. Очевидно, что Омара старались переманить в католическую веру, и все время, пока ему был запрещен выход из крепости, ему неоднократно предлагали посетить гарнизонную капеллу, понаблюдать за мессой и чтением молитв, но Омар вежливо (насколько это было возможно) отказывался и давал понять, что готов перенять всю французскую культуру, быт, язык и манеры, но только не веру. Поняв, что обратить молодого бен Али в католичество не удастся, Жёв и гарнизонный капеллан смирились и прекратили его донимать.
12
Джихад – особое усердие на пути Аллаха, отдача всех сил и возможностей ради торжества ислама. В данном контексте термин используется для обозначения т.н. «малого джихада» (газавата), обозначающего вооруженную борьбу против немусульман.
13
Ваххабизм – религиозно-политическое течение в исламе, сформировавшееся в XVIII веке. Мухаммад ибн Абд аль-Ваххаб полагал, что настоящий ислам практиковался только первыми тремя поколениями последователей пророка Мухаммеда («ас-саляф ас-салих»), и протестовал против всех последующих новшеств, считая их привнесённой извне бид'а, т.е., собственно, нововведениями. Ваххабиты настоящего времени являются представителями самого ксенофобского течения в исламе и часто призывают физически расправляться с врагами ислама.
Путь в мечеть, который, как уже было упомянуто, занимал около получаса ходьбы быстрым шагом, Омар очень быстро преодолевал. Он в это время усиленно и напряженно рассуждал у себя в голове обо всем, что только в эту голову приходило. Бывало, придет одна мысль, он начинает ее раскручивать, сам с собой обсуждать ее, делать выводы и предположения, как внутри этой мысли зацепится за какое-то словечко или фразочку, начнет о них думать, рассуждать, так и забудет о прошлой мысли и будет всецело увлечен новой, связанной с предыдущей лишь косвенно, через это словечко или фразочку. Время пролетало незаметно, а путь, казалось, составлял не целую милю, а всего сотню метров. Но не о мечети и религиозности Омара главная мысль. Одной из мыслей, что приходили к нему, являлась задумка совершенствования его кузнеческих способностей. Шпаги, которые он использовал для трюков, изготавливал либо он сам по старой технологии, либо старик Фуле, который по мере старения работал все хуже и хуже. Чаще же всего Омар пользовался старыми шпагами, изготовленными десятки лет назад. Нужно было выходить из ситуации. И Омар, во время похода в мечеть, нашел выход. Совершив намаз, он вернулся в крепость и сразу направился к Жёву, намереваясь изложить ему свою нехитрую мысль.
– Шпага с клинком тоньше ногтя? – удивился майор, выслушав араба. – Ты сам-то хоть веришь в реалистичность ее изготовления?
– Поначалу и у меня были сомнения, – ответил Омар, – но я все продумал, все рассчитал. Разумеется, с первого раза выковать столь тонкий клинок будет невозможно. Я буду предпринимать столько попыток, сколько потребуется, чтобы достичь нужного результата!
– Это похвально; однако скажи – зачем это тебе? Ладно, если бы ты в цирке работал, где почти каждый день сотни и тысячи зрителей платят за подобные зрелища. Но ты живешь среди военных, которым нет дела до твоего мастерства глотать шпаги. Этим пьяницам достаточно того, что ты кинжал проглотишь – уже изумляются, как дети.